Якоб Аржуни - Идиоты. Пять сказок

В «Нашем учителе докторе Шпехте» на этот раз речь шла о ста марках, которые один ученик стащил у другого, чтобы купить гашиш. Доктор Шпехт расследовал этот случай, взял у виновного гашиш и честное слово никогда больше не делать ничего подобного, на бегу весело отбился от упреков влюбленной в него коллеги, о приглашении которой на кофе с пирогом он забыл в волнениях из-за украденных денег, а вечером встретился в пивной с несколько потрепанным другом юности, появившимся после долгого отсутствия. Выпив пару бокалов вина, друг спросил его, а где здесь можно достать травку. Затемнение. Доктор Шпехт возвращает обворованному ученику сто марок и на вопрос, где он их нашел, отвечает:

— Не только в математике, Себастьян, иногда и в жизни минус на минус дает плюс.

Конец.

Чушь. Однако не так уж и плохо. Это же все-таки дневной сериал. А если ему просто сделать что-нибудь в этом роде?

Пауль вытащил из ящика, стоявшего у кровати, бутылку пива, открыл ее и переключил телевизор на седьмой канал. Какая-то юмористическая передача. Мужчина и женщина сидят в баре, и мужчина все время пытается острить, например:

— У меня стоит… рубашка колом.

Или снять что-то вроде этого?

На канале «Евроспорт» теннис. Матч первого круга на корте с грунтовым покрытием между двумя неизвестными Паулю испанцами. Длительный, монотонный обмен сильными ударами. В игре — ни намека на мысль. Пауль выпил пиво, открыл следующую бутылку и с удовлетворением заметил, что ритмичное перемещение мяча налево и направо усыпляет его. Хотя он и лежал почти целыми днями в постели, но никогда не спал больше двух-трех часов.

Когда в конце второго сета раздался стук в дверь, он вначале не услышал его. Стук стал громче, в первую минуту Пауль не мог понять, что это за шум, и растерянно наклонился к телевизору, потом до него дошло, и он испугался. Быстро выключил звук, тихо поставил пивную бутылку рядом с постелью, сел и прислушался.

— Пауль, открой! Это я, Сергей!

Уже не стук, а грохот.

— Не дури! Я слышал, у тебя телик работает! И я не уйду, не поговорив с тобой!

Пауль затравленно оглядел комнату. Все убрано, все нормально. Вот только ящик пива у постели…

— Пауль!

Пауль на цыпочках отнес ящик в кухню. Там он тоже все осмотрел, и там тоже все было убрано. Может, даже слишком. Он вытащил несколько газет из аккуратной стопки в углу, не глядя развернул их и разбросал по кухонному столу. Потом включил радио и нашел станцию с веселой музыкой.

— Раз так, я вышибу дверь! Или вызову пожарных!

Он нашел что-то кубинское с румбой и гитарой. При этом поглядел на кухонные часы. Старые, с блошиного рынка. Он их уже несколько недель не заводил. А где его ручные часы? Все так же на цыпочках он прокрался в кабинет.

— Все, с меня хватит!

Сергей начал дубасить в дверь ногой, наверно, слышно было на весь дом. Пауль бросил взгляд на ручные часы, прошмыгнул назад, завел часы на кухне и повернул стрелки на половину девятого. Потом остановился и постарался сосредоточиться. Медленно, громко топая, пошел к двери.

— Перестань, я уже иду!

Стук прекратился. Пауль открыл дверь, приятель стоял, засунув руки в карманы, прислонившись к стене, и смотрел на него с холодным любопытством. Если он и почувствовал облегчение, то не показал этого.

Пауль расплылся в улыбке:

— Привет, Сергей. Что за штурм? Или это ты в Сербии научился так стучаться?

Последние три месяца Сергей снимал в Сербии документальный фильм. В ответ на шутку Пауля он даже не усмехнулся. Медленно отлепился от стены и сделал шаг по направлению к двери.

— Можно?

Пауль все еще пытался улыбаться, как и полагается при встрече с лучшим другом после трехмесячной разлуки, но под холодным взглядом Сергея ему это плохо удавалось.

— Ну конечно. Заходи. Что за дурацкий вопрос?

Надо ли обнять Сергея? Вообще-то они всегда обнимались, если не виделись больше недели. Но теперь… Это казалось почему-то неуместным.

Сергей вошел в квартиру, и Пауль закрыл дверь.

— Нормальный вопрос, если разговариваешь с человеком, о котором два месяца ничего не слышал, который не подходит к телефону и не отвечает на письма, а его подружка рассказывает, что он теперь записался в гении. — Сергей говорил, словно не ожидал ответа. Так и не вынув рук из карманов, он посмотрел в потолок. — Может, включишь свет?

— Ой, нет. К сожалению, лампочка перегорела. Но мы ведь не собираемся торчать в прихожей, правда?

Пауль старался, чтобы голос звучал весело. А сам ужасно злился, потому что лампочка перегорела всего два дня назад, а Сергей теперь наверняка подумает, что он так и живет неделями без света. Может, сказать ему? Что нормальнее: жить без света в прихожей или, увидев человека после трехмесячного отсутствия, первым делом заявить, что все это время, за исключением последних двух дней, жил со светом? А почему Сергей вообще об этом спросил? Раньше он ничего такого просто не заметил бы. Он что, хочет загнать его в угол? Потому что Пауль некоторое время не давал о себе знать? Сергею хорошо говорить: он документалист, ему не надо придумывать истории, писать диалоги, решать, кто будет играть. Нашел тему, поставил камеру, а остальное — на монтажном столе. Конечно, все не так уж просто, Пауль это знал, но…

— Может, мы и не собираемся торчать в прихожей, но стоим тут уже достаточно долго, — ответил Сергей.

Пауль взглянул на приятеля. Что означает этот ироничный тон? Он же только на секунду отвернулся к гардеробу, притворяясь, что ищет плечики для куртки Сергея.

— Ну что, пойдем куда-нибудь?

— Само собой, в кухню. Я просто смотрел, есть ли свободные плечики для твоей куртки.

— Плечики для моей куртки? — Сергей посмотрел на свою спортивную куртку с капюшоном. — Думаю, обойдется и так.

По радио в кухне в это время уже началась документальная передача про культ мертвых в Южной Америке. Пауль так торопливо начал искать другую станцию, что чуть было не уронил приемник с холодильника.

— О чем они там думают на радио! — Качая головой, он улыбнулся Сергею. — Только что была веселая музыка, а на секунду вышел, возвращаешься — а тут вон что.

— Н-да. — Сергей сел за стол и посмотрел на развернутые газеты.

Найдя джаз, Пауль прислонился к холодильнику и скрестил руки. Но тут же вспомнил, что скрещенные на груди руки означают оборону, опустил их, мгновение не знал, куда их деть, и, наконец, сунул в карманы брюк. Не глубоко, чтобы не выглядеть человеком, уверенным в себе.

— Я читал и, наверно, задремал, поэтому не сразу услышал, как ты стучишь.

Сергей — по его лицу ничего нельзя было понять — отложил газеты и взглянул на него:

— Ты ищешь работу?

— Что?

Сергей постучал пальцем по газете: