Елена Попова - Три дамы в поисках любви и смерти

— Заехала не туда, родная, — сказала Крестовая мягко.

— Я знаю, как ехать, — ответила Червоная.

Еще проехали и довольно долго.

— Нет, — опять не выдержала Крестовая. — Определенно напутала.

Червоная промолчала. Все смотрели на дорогу. И тут вдруг от дороги

пошла развилка, и на ней они увидели щитовой указатель, на котором было написано: «Кафе «Путник», 100 метров».

— Что-то не припомню такого, — сказала Крестовая.

— Так мы же по другой дороге ехали, — робко вставила Бубновая. Она иногда робела, как бы слабела душой.

Червоная опять промолчала.

— Ну, девочки, — сказала Крестовая. — Это же какие-то сто метров! Можно заглянуть. И название хорошее.

— Поэтичное, — тихо откликнулась Бубновая.

Через сто метров дорога тупо уткнулась в небольшой, легкий, как бы игрушечный домик, на фасаде которого, над легким, невысоким крыльцом светилась в тумане надпись «Путник».

Машин поблизости не было, и Червоная без помех поставила свою в самом удобном месте. От этого настроение ее немного улучшилось.

Кафе было небольшим — на несколько столиков, все они сейчас пустовали.

— Рентабельно ли держать такое заведение в пустынном месте? — заметила Крестовая дама, сбрасывая пальто и вглядываясь в свое изображение в зеркале, висящем у входа.

— Наверное, рентабельно, если держат, — отозвалась Червоная, уже располагаясь за уютным столиком.

Крестовая чуть замешкалась и тут увидела в зеркале, прямо за своей спиной, незнакомое лицо: утиный, немного вытянутый носик и узко и глубоко посаженные блестящие глаза. На какую-то долю секунды ей сделалось не по себе, она быстро оглянулась и вздохнула с облегчением — перед ней стоял официант. Был он среднего роста, но такой щуплый, что от этого казался ниже и мельче.

— Мы вполне рентабельны, — сказал официант с достоинством и в то же время как-то вкрадчиво. — Вы в этом убедитесь. Что будем заказывать, дорогие дамы?

И он положил на стол пухлое меню в потертой кожаной папке.

Червоная дама быстро просмотрела меню и протянула Крестовой.

— О! — только и сказала Крестовая, глянув на список вин.

Вин было множество: сухих и крепленых, знакомых и незнакомых наименований. Водки и коньяка не было вовсе.

— А что, водки нет? — поинтересовалась Крестовая.

— Дамы хотят водки?

— Просто из любопытства.

— Водки не держим. Люди разные, ведь так? Есть люди безмерные, а до города не так близко и до дороги сто метров, это же надо дойти. Скандалят, ссорятся… А кто и за рулем, — говоря это, он склонил голову набок и совсем стал похож на взъерошенного, плохо кормленного утенка.

— Мы пьем вино, — сказала Крестовая.

— Какое?

— Хорошее, хорошее! — сказала Червоная. — Но лично мне — минералку, минералку с соком. Я за рулем.

— И все эти вина у вас есть? — спросила Бубновая робея.

— Конечно.

— Все эти марки?

— Все абсолютно!

— Где же ваш бар?

— Это вам так обязательно?

— Слушай, не будь навязчивой! — сказала Крестовая и толкнула ее в бок, добавила на ухо. — Это такой пиар, это у них всегда.

Крестовая опять начала читать список вин, но заплутав во множестве знакомых и незнакомых названий, махнула рукой:

— А, давайте… Что-нибудь легкое, белое, сухое…

Дальше пошли названия блюд, простые, но с многими подпунктами. Типа котлеты, а дальше подпункты: котлеты из телятины, баранины, свинины, говядины, крольчатины и даже дикой утки, с грибами, брусникой, под белым и красным соусом, груборубленные и мелкорубленные… Все и не перечислить. Так же отбивные и тефтели. На десерт шли пироги, ну а уж начинка для этих пирогов занимала несколько листов, отпечатанных доволно мелким шрифтом.

— Неужели все это у вас есть? — ахнула, не удержавшись, Бубновая дама.

— Абсолютно все, — ответил официант. — Мы любим лаконизм в еде, но в то же время стремимся к разнообразию, — и опять склонил голову набок.

— Разнообразие — это прекрасно, — сказала Крестовая дама почему-то мечтательно.

Заказали котлеты из крольчатины. Крестовая потребовала из дикой утки, хоть котлеты из дикой утки стоили на десять долларов дороже. После некоторого раздумья и молчаливого переглядывания заказали две порции на троих пирога с ежевикой.

Официант сразу вдруг став каким-то стремительным, тут же принес все заказанное.

— Разогрел в микроволновке, — шепнула Крестовая Бубновой, — они наловчились. — В долю мгновения, как фокусник, откупорил вино и разлил по бокалам. Червоная, разумеется, получила свою минералку с соком.

— Хорошо вам, — сказала Червоная с выраженной завистью.

— Так и ты давай немного! — лихо и весело вскрикнула Крестовая.

— А кто извозчик?

— Чуть-чуть! Можно!

— Нет уж, — сказала Червоная. — Я правил не нарушаю.

— А я когда-то водила! — опять вскрикнула Крестовая, залпом выпив весь бокал. — Врезалась в дерево прямо в нашем дворе!

— Вот именно. Пьяная была, — сказала Червоная.

— Нет, просто это не для меня.

И вспомнив, наверное, подробности этого происшествия она вдруг стала безудержно хохотать, колыхаясь всем телом. А может, это вино ударило в голову. На глазах у нее даже выступили слезы.

— Может, хватит? — сказала Червоная.

Но Крестовая все хохотала и хохотала, и это уже начало действовать всем на нервы.

— Ладно, — сказала она наконец, — схожу в дамскую комнату.

Официант оказался неподалеку.

— У вас, надеюсь, простите, есть дамская комната? — спросила Крестовая и при этом чуть покачнулась.

— Конечно. Я вас провожу! — ответил официант и повел ее в глубь зала.

Там, в самом углу, была дверь.

— Это, надеюсь, для дам? — пошутила Крестовая и опять чуть покачнулась.

— Разумеется, для дам. Для джентельменов с той стороны, — он неопределенно кивнул.

— Спасибо, — сказала Крестовая дама. — Больше можете не беспокоиться.

— Выключатель справа.

— Не беспокойтесь.

А ведь беспокоиться было о чем…

Крестовая открыла дверь и шагнула… в темноту. В темноте для чуть выпившей женщины нет ничего хорошего. Тем более, дверь за ней с шумом захлопнулась. Она протянула руку и стала беспомощно нащупывать выключатель. Но выключателя не было. Первой мыслью была закричать, и она закричала:

— А-а-а! — и стала спиной биться о дверь. — А-а-а!

В ответ — ни отзвука, словно она находилась в звуконепроницаемой камере. От страха ей перехватило сердце и стало трудно дышать… Тут вспыхнул свет.

Яркий летний день окружал ее. Она была в своей старой, еще родительской квартире. Рядом стоял первый муж — студент четвертого курса математического отделения университета — худенький, в очках. Выражение лица у него было злое.