Анна Кэмпион - В блаженном угаре

Чидаатма-Баба… мне постоянно не дает покоя одна мысль. Если мое чувство к нему (там, в Индии) было настоящим, то почему теперь я не ощущаю прежней остроты, когда — взахлеб? Он сказал, что всегда и везде будет со мной, где бы и с кем я ни оказалась. Но я не умею любить вообще, абстрактно. Я не знаю всяких магических заклинаний, которыми нашпигованы мозги умника Пи Джея. И потом, почему Баба мне не позвонит, у него есть мой телефон, сиднейский мой номер? Но ведь не позвонил. Эта мысль гложет меня все сильнее. Это все из-за него, из-за Пи Джея. Что же получается? Можно кого угодно вывести из равновесия, можно торговать любовью, сказать, что люблю, совсем не испытывая ничего похожего. Я никогда не думала о том, что с любовью можно вот так играть, но Пи Джей рассказал мне, как это делается. Чьи-то шаги за дверкой, интересно, кого это сюда принесло? Не видно, слишком уже темно, и вообще мне видны только ступни, точнее, пальцы с длинными ногтями. Я нарочно начинаю попискивать и шмыгать носом, шмыг-шмыг, ступни удаляются. Вставляю в рот палец и (вот им всем за «душевные терзания»!) исторгаю из себя все выпитое прямо на стенку.

Когда я возвращаюсь, видеоужастики про злых бяк сектантов уже закончились, все старательно мне улыбаются. Засланный ими агент наверняка уже поведал о моих горьких «шмыг-шмыгах», и поэтому я замечаю легкое смущение на распаренных лицах.

— Чего бы еще тебе хотелось выпить, Рути? Только скажи.

— Воды, если можно…

— Сию минуту, золотко, — говорит Пусс. И — цок-цок каблуками — идет к холодильнику.

— …и мою косметичку.

У мамы от радости вспыхивают глаза.

— О-о-о. А где она, солнышко?

— У Тима в машине. Маленькая прозрачная сумочка.

— Робби! — вдруг верещит Ивонна.

Это Робби тащит ее за руку, а она упирается, не желая уходить.

Пи Джей смотрит мне в глаза, я смотрю на него и впервые за этот вечер не прячу взгляда, и мы одновременно друг другу подмигиваем. Он бродит по комнате, собирая грязные тарелки, стопками относит их на кухню. Потом начинает их споласкивать и не отходит от раковины до тех пор, пока не вымыты все до единой. Остальные участники сегодняшнего мероприятия у него на подхвате. Я собираю пепельницы, не выношу сигаретного дыма, если бы мне велели подложить куда-нибудь бомбу, я бы с удовольствием взорвала какую-нибудь табачную фабрику. Увидев, что я помогаю Пи Джею, мама просто в восторге, какая я сегодня умница-разумница.

Она тянет меня в прихожую и с тревогой заглядывает в глаза, просит, чтобы я честно сказала, как я себя чувствую на самом деле. Я смотрю на нее и не знаю, что сказать. Ну признаюсь: «Все совсем не так уж замечательно» — и что? Фиг угадаешь, что еще она придумает для моего спасения…

— По-моему, — говорит она, машинально подергивая себя за пальцы, — уже гораздо лучше, это видно с первого взгляда.

Мы обе не знаем, о чем дальше говорить. Обсуждаем какую-то муть, не имеющую ни малейшего отношения к главному, к тому, из-за чего вся эта кутерьма. Не знаю почему, но нам с ней всегда было трудно находить общий язык, хотя мы действительно друг друга любим, возможно, когда-то все было иначе, но я этого уже не помню.

Мама обнимает меня дрожащими руками.

— Все хорошо, — бормочу я, — не волнуйся, мамочка.

Обратно едем в полном молчании, при свете фар и звезд. Я прошу Тима включить радио, и кто-то из старых кумиров, еще сладкоголосых, с чувством выводит (в первый раз слышу эту песню):

Тим спрашивает, не холодно ли мне, нет, конечно, мне жарко, как и всем остальным. Я молча мотаю головой, которая занята в данный момент исключительно разработкой моего грандиозного плана. Йани развлекает нас байками о своих родителях, они у него «ревностные» безбожники. Любимая цитата его отца — высказывание О’Хейра [59] Имеется в виду сыгранный американским актером Майклом О’Хейром командор Джеффри Синклер (фильм «Вавилон-5»). по поводу Господней молитвы: [60] Господня молитва — другое название молитвы «Отче наш», единственной, слова которой были произнесены самим Христом (Евангелие от Матфея, б, 9–13). «Жалкий лепет придавленных червяков-параноидов, которые выклянчивают милостыню жалкого существования». Тим хохочет. Стоило Йани спросить про Санта-Клауса, про Пасхального кролика, [61] По народным поверьям, пришедшим в Америку и Австралию из Европы, именно кролик (явная параллель с европейским «пасхальным зайцем») приносит раскрашенные пасхальные яйца. про прочих затейников-волшебников, предки его говорили, что все это туфта и чушь. Отец однажды даже приплатил рождественскому магазинному Санта-Клаусу, чтобы тот так и сказал сыночку: «Это просто карнавальный костюм, и борода у меня приклеенная». Тим снова хохочет.

Мы подъезжаем к домику. Ни Тим, ни Йани даже не выходят из машины, молча нас высаживают. Тим гладит меня по руке.

Ну и темнотища… надо было оставить хоть одну зажженную лампочку, но ни он, ни я не сообразили. И снова я жду, что он сам включит свет, и снова злюсь, что стесняюсь сделать такую простейшую вещь, собственный кретинизм выводит меня из равновесия. Я вообще почти не помню, как я отсюда уезжала. Вот и сейчас брожу туда-сюда как привидение, сонная и вялая. Нет, он точно сосет из меня энергию. Так часто бывает. Стоит к человеку немного привязаться, он сразу начинает тебя использовать. Ч-черт, я все больше злюсь, наблюдая, как он поочередно щелкает всеми выключателями. Мне вдруг становится жутко обидно, я вскакиваю и кидаюсь к ближайшему выключателю.

— Я и сама могу включить свет.

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

— Не сомневаетесь? Тогда, интересно, почему вы так себя ведете, будто вы один тут умеете все делать?

Он проходится по комнате.

— Значит, ты так меня воспринимаешь?

— Я? О г-господи, вам только этого и нужно: подловить меня на чем-нибудь, чтобы я заткнулась, чтобы я перестала психовать.

— Вот-вот, успокойся, — говорит он.

— Ну уж нет! Не дождетесь!

Чувствую, теперь он сам начинает злиться.

— Что-что? Ну а тебе-то самой что нужно? Что тебя не устраивает?

Он наверняка сам знает, что меня не устраивает. Меня не устраивает… мне даже думать противно о том, что меня не устраивает, поэтому я спрашиваю его:

— Джон, скажите… скажи, только честно, что тебе на самом деле нужно?

— Хорошо, Рут, я буду с тобой честным.

— Ты — честным? Кстати, спасибо тебе огромное, шоу получилось грандиозное, все эти религиозные фанаты, и как им удается быть такими тупыми… Делай, как я, делай вместе с нами, главное — не останавливаться и действовать дальше. Придурки…

Он вытаскивает носовой платок, подходит к раковине и сильно его смачивает. Возвращается назад, капая на пол, обтирает лицо и руки.