Давид Беньковский - Любовь красное и белое

— Ладно, ладно. Плохо я дочь воспитала. — С этими словами Мама возвращается в гостиную.

Воцаряется тишина. Майя у Малыша, Мама хозяйничает на кухонной половине. Как же я устал от этих криков и всего этого хаоса! Глаза открыть не могу. А Сладостная Дремота только и ждет, когда тишина наступит. Да и водочка родимая, которую я выпивал во время футбольного матча, дает о себе знать в виде не самого лучшего самочувствия. Вот я и лежу, лежу. И снова ко мне Сладостная Дремота приходит, долгожданная Сладостная Дремота заключает меня в объятия. И вижу я, как Виктор выходит из своей комнаты. Один выходит, Майки рядом нет. Выходит, но какой-то совсем другой. Повзрослел, стал настоящим мужчиной лет двадцати. Высокий, стройный, над его верхней губой усы пробиваются! Смотрю на своего взрослого сына. Как мой Виктор вырос! Одет в камуфляжную форму, шкуру пантеры напоминающую, а на рукаве — бело-красная повязка. Гордость, огромная гордость меня переполняет. Мой сын, мой повзрослевший сын в военной форме! А на голове у него окровавленная повязка.

В ванной стоит Дед с поднятой саблей. Он напоминает изваяние или памятник герою, сражавшемуся за родину. А Малыш, вернее, мой взрослый сын подходит к Деду и как-то нерешительно с ноги на ногу переминается. Повязку на голове поправляет. На лице появляется гримаса боли.

— Дед, зачем ты этот приказ отдал, а, Дед? — И смотрит на поднятую саблю Деда.

— Потому что нужно отдавать приказы. — Дед хмурится, саблю не опускает и взгляд не отводит. Смотрит решительно и смело. — А как ты это представлял? Я командир и должен отдавать приказы. Так повелось — отец отдает приказы сыну.

— Но зачем ты отдал этот приказ? — Виктор поправляет окровавленную повязку. — Больно, очень больно… — Он держится за голову.

— Все, вся Польша ждала этого приказа, — нетерпеливо отвечает Дед. — Все мы к нему готовились, и только о нем и думали. Так было нужно. Не было иного выхода. На мне лежала ответственность. И я отдал этот приказ. И не тебе, Виктор, его оценивать. Его надо чтить. Так, как чтят отца своего…

— Но этот приказ никому ничего хорошего не принес. — Виктор держится за голову, его лицо искажено болью. — Как же больно…

— Перестань жаловаться. Хватит! Будь мужчиной! — Дед зло сопит. — Ты что — баба? Я и так знаю, что тебе больно. Но вы все хотели пойти в атаку, биться, хотели показать им, что мы сильны и готовы мстить… Я должен был отдать этот приказ. Должен! Вы хотели, чтобы я его отдал. Сейчас ты уже не помнишь, но вы с нетерпением его ждали, буквально рвались в бой.

— Но мы проиграли, Дед, проиграли, Отец. Надо признаться в том, что мы потерпели полное поражение… — Виктор утирает Слезы. — Весь город в руинах… а был такой красивый город…

— Что ты несешь?! Довольно ныть. Не веди себя как баба! О каком поражении ты говоришь? Неправда! Подумаешь, несколько домов и улиц! Что это значит в сравнении с вечностью?! Мы победили и доказали, что даже на коленях будем стоять с гордо поднятой головой. Мы одержали великую победу. Главное для нас — победа духа, которая придает сил будущим поколениям! — заявляет Дед. — Главное — честь и достоинство!

— Дед, Отец… — Виктор закрывает лицо руками. — Почему ты нас тогда не остановил? Отец, мы ведь так молоды, так молоды… Ты обо всем знал, а мы… Ты же знал, что мы ничего не понимаем. Я думал, атака — это веселая игра. Ветер развевает волосы, свист в ушах, топот копыт и уверенность в том, что в тебя не попадут, тебя не убьют. Дед… я не знал, как это бывает, когда в тебя попадает пуля. Дед, зачем ты бросил нас, как камни в окоп? Дед, мы не камни, мы люди, и когда в нас попадает пуля, мы ужасно страдаем, испытываем такую боль, что по-звериному выть хочется. Отец, Дед, я ничего этого не знал. Дед, Отец, ваша обязанность — беречь своих сыновей! Я не знал, что потом становится так холодно, так невыносимо холодно, и силы уходят, а потом уже не болит… просто холодно… Отец, ведь ты об этом знал, так почему же отдал этот приказ? — Виктор плачет. — Дед, ведь это не в первый раз! Дед, столько уже было бессмысленных приказов. И ты знал об этом!

Вдруг из комнаты Виктора выходит какой-то малыш, может, они вместе в садик ходят. Нет, этот немного старше. На спине ранец висит, на ногах — кеды. Похоже, школьник.

— Приказы, приказы! — кричит он тоненьким голоском. — Я уже отдал приказы. Сначала подожжем пивоварню! — И подпрыгивает, машет руками. — А когда наступит полнолуние, мы с ребятами-заговорщиками двинемся из Лазенок на арсенал и дворец Бельведер. [17] Намек на Ноябрьское восстание 1830 г. — И делает вид, что стреляет, складывая пальцы наподобие пистолета: — Пиф-паф, та-та-та-та-та! — Ложится на живот у ног Деда. — Та-та-та-та! Я уже отдал приказы!

— Ну что ты плачешь! Ну что ты, как баба, ноешь, Виктор? — Дед топает ногой. Зловеще звенят шпоры. — Посмотри на этого мальчика. Какой настрой, какая любовь к родине, какое стремление к свободе! — Показывает на бегающего по прихожей ребенка. — Он национальный герой, Виктор. Бери с него пример! — Дед снова поднимает голову и смотрит на острие воздетой вверх сабли.

Виктор садится на стульчик, которым мы пользуемся, когда обуваемся. Закрывает лицо руками. Повязка спадает с его головы. В волосах видна спекшая кровь.

— Ты должен знать, сын мой, чт о мужчине больше всего к лицу. — Дед взмахивает саблей, отчего сотрясается все его тело, звенят пряжки, застежки, крючки, которых на его мундире и сапогах бесчисленное множество.

— Сладостная Дремота… — бормочет Виктор.

— Без шуток! — восклицает Дед басом. — Я тебе говорю то, что может в жизни пригодиться, а ты шутки шутить вздумал. — Он тяжело вздыхает. — Мужчине, Поляку больше всего к лицу смерть. Запомни это, Виктор, запомни! А женщине, Польке, лучше всего в черном ходить и слезы утирать. Такие они тогда красивые!

— Пивоварня не загорелась! Ничего не видно, темно, кромешная тьма! — Мальчик встает с пола. — Ребята-заговорщики забыли спички взять. — Он неуверенно осматривается. — Темно, темно! Ну и ладно. Мы в темноте выберемся из укрытия и побежим к Бельведеру. — Поправляет рюкзак, висящий на спине. — И мы не сможем найти этого тирана Князя Константина, будем бегать по комнатам, но он скроется раньше, и когда окажемся во дворе, то столкнемся с генералом Жандром, бегущим в конюшни, и из-за его сходства с Константином проткнем генерала штыками, а потом, растерянные, обратимся к генералу Потоцкому, чтобы он взял в свои руки командование над нами. Но Потоцкий откажется, тогда мы и его проткнем, потому что как же это — отказаться возглавить заговорщиков? Весело будет! Только темно. Не удалось поджечь эту чертову пивоварню. И луны не будет. Хотя с луной было бы интереснее. — Он открывает дверь и, подпрыгивая, выбегает на лестницу. Рюкзаком задевает полочку, с которой падают тюбики губной помады и рассыпаются по полу.