Бен Элтон - Два брата

— Давай, Отто, — прошептала она. — Пусть хоть один призадумается.

— Сделаю. Обещаю, — ответил Отто.

— Говорю же, рехнулся, — угрюмо повторил Пауль.

— Тебя не приглашают.

— Уж будь уверен, не пойду.

В трюмо Пауль увидел взгляд Дагмар. В нем читалось разочарование.

— Я буду сражаться в иных боях, — сказал Пауль, понимая, что это звучит неубедительно.

Следующим вечером Отто исполнил обещание. Впятером в переулке они подкараулили и избили двух штурмовиков. Драка была жестокой — сыпались удары кулаками и ногами, сверкали ножи. Дюжие штурмовики, поднаторевшие в уличных схватках, были сильнее пятнадцатилетних пацанов, но числом и страстной ненавистью мальчишки их одолели. Бесчувственных мужиков спихнули в сточную канаву. Обшарили карманы, забрали деньги, а потом Отто присел на корточки и выкинул лезвие ножа.

Сверкающий клинок застыл над горлом распростертой жертвы. Одно движение — и все. Отто глянул на сгрудившихся приятелей. Страх и восторг полыхали в их глазах.

— В другой раз, сучий потрох, — прошептал Отто. — В другой раз.

Затем срезал пуговицы с форменной рубашки.

В любую минуту ожидая ареста, Отто два часа петлял по городу, а потом возник на пороге Фишеров. Вид у него был весьма расхристанный, но фрау Фишер безмолвно впустила его в дом. Последнее время она вообще мало разговаривала, все больше замыкаясь в себе. Вся в своих мыслях, она, вероятно, даже не заметила его синяки, ссадины, окровавленную рубашку, выглядывавшую из-под куртки.

Дагмар заметила.

— Боже мой, Оттси, — выдохнула она, перегнувшись через перила площадки второго этажа.

Отто вспомнил Джульетту из знаменитой английской пьесы, которую в переводе заставляли читать в школе. Темно-рыжие волосы обрамляли идеальное лицо. Огромные карие глаза околдовывали и пленяли.

— Пошли ко мне, — позвала Дагмар.

Фрау Фишер вернулась в гостиную, где, прячась за ставнями, жили воспоминания о золотом времени, а Отто через две ступеньки взлетел по лестнице.

В спальне протянул руку и разжал кулак.

— Тебе, — сказал он.

На ладони его лежали пуговицы с рубашки штурмовика.

Дагмар тихо ойкнула.

— Ты смог, — шепнула она. — Ты это сделал.

— Да. Сделал… для тебя.

Дагмар подняла взгляд и улыбнулась.

Отто ослаб в коленях.

— Здорово, что ты улыбаешься, Даг, — пробормотал он. — Последнее время это нечасто.

— Не получается, всякий раз перед глазами возникает тротуар. Сапоги. А мама и папа лижут плиты…

— Не надо.

— Иногда вижу платформу и людей, которые уводят папу, но чаще — тротуар перед нашим магазином. Мое лицо прижато к тротуарным плитам. Во сне я даже чувствую их запах .

Отто молчал; они с Паулем давно поняли, что частица ее навсегда останется в том дне и никакими словами ее не утешить.

Однако сегодня было чуть иначе. Возможно, его безумный поступок хоть немного ей поможет. Даст передышку от боли и тягот.

Дагмар потрясла пуговицы в кулаке, а потом одну за другой выронила на туалетный столик — дзынь, дзынь, дзынь .

— Наконец-то жертва не я, — прошептала она. — Кто-то другой увидел сапоги перед глазами.

Дагмар угостила его сигаретой «Житан».

Такое бывало часто. Но в этот раз — иначе. Сногсшибательно иначе. Она сама прикурила сигарету. Зажала ее пухлыми губами, сделала затяжку и передала Отто.

Губы его прикоснулись к тому, чего только что касались ее губы.

От возбуждения Отто буквально колотило. Руки неудержимо тряслись.

После пары затяжек Дагмар забрала у него сигарету, сама курнула и вновь вставила ему в рот. Отто чувствовал вкус ее помады, окрасившей кончик.

Он даже не представлял, что курение может быть столь изощренно чувственным. С каждой затяжкой он будто взрослел на целое десятилетие.

Дагмар взяла окурок из его губ и загасила в хрустальной пепельнице, меж безделушек стоявшей на туалетном столике. Потом притянула Отто к себе и поцеловала в губы. Уже не впопыхах, украдкой, как тогда в отеле, но медленно, щедро и чувственно.

Губы ее раскрылись, Отто почувствовал ее язык.

В голове его помутилось, он был словно в горячечном бреду. Полыхал чистый беспримесный восторг. Отто пытался не упустить этот важнейший и прекраснейший миг в своей жизни.

Через секунду Дагмар отпрянула и улыбнулась.

Восхитительный миг закончился, но Отто не роптал. В этаком счастье было не страшно и умереть.

А потом мягкие губы Дагмар коснулись его уха.

— Если хочешь, можешь залезть мне под блузку, — шепнула она.

Невероятное сбылось.

Три долгих года Отто лишь об этом и грезил, и вдруг священный миг настал.

Дагмар вновь приникла к его губам, когда Отто вытянул душистую ткань из-за пояса ее юбки. Рука его нырнула под блузку и двинулась вверх, под шелковистой кожей чувствуя ребра. Пальцы коснулись груди, сначала сквозь лифчик, а потом забрались в чашку и тронули сосок.

От возбуждения Отто трясло. Казалось, и Дагмар дрожит.

Открытие ошарашило. Отто не мог и помыслить , что в Дагмар тоже бурлит желание. Невообразимо, чтобы божество ответило взаимностью. Можно было лишь надеяться, что оно дозволит преданно служить ему по гроб жизни.

Однако ее вроде бы тоже колотило.

Привалившись к туалетному столику, они взасос целовались. Отто пытался одновременно забыться и навеки запомнить неописуемый восторг от подлинного прикосновения к груди Дагмар.

Потом Дагмар его оттолкнула.

— Хватит… — выдохнула она. — Надо остановиться, пока… Не потому что я не хочу… а потому что хочу …

Она покраснела и смолкла.

Широченная ухмылка располовинила лицо Отто.

— Лучшая ночь в моей жизни, — выговорил он. — Взаправду. Честно. Прямо… без дураков.

Дагмар тоже улыбалась. Широко и искренне, будто на мгновение избавилась от боли. Сейчас она была не затравленной еврейкой, праздновавшей победу над врагом, но расцветающей пятнадцатилетней девушкой, которая впервые по-настоящему целовалась с парнем.

— Спасибо за пуговицы, — сказала она, заправляя блузку в юбку. — Наверное, не надо их оставлять. Ты не обидишься?

— Конечно, нельзя оставлять, — ответил Отто, все еще пунцовый от восторга. — Я их унесу и выброшу, ладно?

— Только обещай выкинуть в первую же канаву. Если вдруг их у тебя найдут…

— Не бойся, — усмехнулся Отто. — Умник у нас Пауль, но и я, знаешь ли, не совсем дубина.

Имя Пауля кое о чем напомнило. Они молча смотрели друг на друга, понимая, что в жизни их троицы многое изменилось.

— Ну я пойду, — сказал Отто.

Он сгреб пуговицы в ладонь, шагнул к двери и, запнувшись о толстый ковер, чуть не опрокинул туалетный столик со всеми баночками и финтифлюшками.

— Оттси, — окликнула Дагмар. — Помнишь, вы говорили, что когда-нибудь мне придется выбрать?