Бен Элтон - Два брата

Кавалер ее тоже будто ожил и прижался к ней еще теснее.

— Дагмар… — выдохнул он. — Может, мы… когда-нибудь…

— Да! — шепнула Дагмар. — Только не сейчас. Когда-нибудь… Я этого хочу. Правда. Но не сегодня…

— Можем пойти к тебе, — выпалил Отто. — Мать не заглядывает в твою комнату…

— Нет, Оттси. — Дагмар нехотя высвободилась. — Это опасно. Если тебя заметят, нас накажут. И потом, тебе пора. Нельзя лишаться поблажек. Ты в элите.

— Думаешь, мне это надо? — скривился Отто.

— Тебе, может, и не надо, милый. А мне надо. Приятно иметь элитного кавалера.

— Ты… ты назвала меня «милый»? — Отто расплылся в широченной идиотской улыбке.

— Да… милый. Потому что так оно и есть. Ты — мой милый. Весь мой. Теперь возвращайся в школу и не попадись. Если тебя запрут, мы не сможем вместе гулять. А это никуда не годится.

Фрида винила себя. Она сама уговорила Вольфганга впервые за месяц выйти из квартиры и прогуляться. В результате он напоролся на отряд гитлерюгенда. Казалось, Вольфганг чуть пошел на поправку, но теперь притащился домой напрочь больным и растерянным.

— Недоносок просто отшвырнул меня с дороги, — чуть не плача от гнева и отчаяния, рассказывал он. — На рынке. Они маршировали через павильон и горланили песню. Что они еще умеют, кроме как топать и распевать? Я не успел посторониться. Уронил пару монеток, бросить было жалко, я за ними нагнулся. Эти могли бы меня обойти, но, конечно, не стали. Вожак врезал мне ногой, и я отлетел.

Фрида ощупала его грудь. Будто на обычном осмотре.

— Либо сильный ушиб, либо опять сломано ребро. — Она старалась не представлять, как юнцы сбивают наземь ее мужа.

На площадке послышалось дребезжание лифт. Пауль вернулся из школы.

— Письма! — сообщил он. — Из Австралии и Англии.

— Не забудь сохранить марки, — попросила Фрида. — Мальчик Лейбовицев на них помешан. Аккуратненько отпаривает — и в коллекцию. Ужасно ею гордится.

— Да уж, — усмехнулся Вольфганг, — у еврейских детей лучшие коллекции. Марки всех стран, где евреи нежелательны. А таких полно.

Пауль читал письма.

— Любопытно, — сказал он. — Письмо из резиденции губернатора австралийского Дарвина. Северному району определенно требуются врачи.

— Да, там люди нужны. Вдруг нас примут? — Фрида расстегнула рубашку Вольфганга и вытащила ее из брюк. — Слышал о Штейнберге? [67] Исаак Захарович (Ицхок-Нахман) Штейнберг (1888–1957) — народный комиссар юстиции РСФСР с декабря 1917 по март 1918 г., член партии левых эсеров, идишский литератор. В 1923 г. выехал за границу для работы в Венском Интернационале, после чего ВЦИК лишил его советского гражданства. Жил в Берлине. В 1933 г., после прихода нацистов к власти в Германии, переехал в Лондон. В 1939–1943 гг. жил в Австралии, где безуспешно пытался организовать еврейское поселение.

— Конечно, мам, — ответил Пауль. — «Фрайланд-лига». [68] «Фрайланд-лига» («Лига свободной земли») — еврейская общественная организация, основанная в Лондоне Штейнбергом и писателем Бен Адиром. В основе ее деятельности — идея создания еврейского государства на Австралийском континенте, утратившая актуальность с созданием в 1948 г. Государства Израиль. Хочет выкупить часть Кимберли и устроить еврейское поселение. Нет такой крысиной норы, куда я не заглядываю.

— Не надо так, Паули.

Фрида осмотрела Вольфганга и озабоченно прицокнула языком. На бледном костлявом торсе расплылись черные кровоподтеки.

— Главное, там нужны не только специалисты, но и работяги, — продолжал Пауль. — Может, все кончится тем, что я буду стричь овец, а по ночам готовиться к экзамену на австралийского адвоката.

Вольфганг охнул, когда Фрида наложила повязку. Чувствительная кожа его не позволяла туго перебинтовать исхудавшую впалую грудь.

— Письмо из Англии тоже любопытно, — сказал Пауль. — Пишут из Центрального британского фонда немецких евреев. Они будут рады помочь с оформлением визы, но сначала мы должны найти тех, кто даст нам приют. Мне нужен список, мам. Всех врачей из Великобритании, Штатов, Франции, Канады и так далее, с которыми ты общалась. Вспомни все годы работы. В двадцатых ты ездила на международные конференции. На съезды общественного здравоохранения. С кем ты встречалась? Пусть даже коротко. Припомни имена и хоть какие-нибудь координаты. Нужен человек, который обратит внимание именно на нас. Сейчас это единственный способ. Слишком многие рвутся уехать. Нужно отыскать того, кто займется нами. Пиши список, мам.

— Ладно, ладно, — ответила Фрида.

— Ты не отмахивайся, а сосредоточься. Мы не сможем обратиться за въездной визой, пока не подтвердим, что есть человек, готовый нас принять.

— Работы по горло, Паули. У меня же пациенты.

— Больных детей полно и в Англии, и в Австралии. Найдешь о ком тревожиться.

— Тех детей не исторгли из общества. У моих пациентов больше никого нет. Я им нужна .

— Ты нужна нам, мама. Надо отыскать того, кто поможет нам уехать. Много не просим. Оттси будет здесь, пока мы не устроимся, дед с бабушкой не поедут, так что нас всего трое. Ты врач, мам. Это огромный плюс. Я молодой и здоровый, через год закончу школу — в лепешку расшибусь, чтоб закончить отличником. Мы ценные кандидаты…

Как всегда, в этом месте безысходной дискуссии Пауль угас. У них была обуза. Жалкая, искалеченная. Все трое понимали, что даже у здорового Вольфганга шансы убедить кого-либо в своей способности выполнять «полезную работу» были невелики, а сейчас зашкаливали за ноль.

Вольфганг рассмеялся, сглаживая неловкую ситуацию:

— Ничего, посуда для мытья всегда найдется. А что, многие музыканты так и зарабатывают на жизнь.

— Конечно, пап, правильно. Все будет хорошо.

— Ну, пока ты ищешь нам пристанище, а мама пытается единолично оздоровить всех еврейских детей в Берлине, я отбываю в отпуск! — объявил Вольфганг, наигрывая веселость.

Вот этого Фрида уж никак не ожидала.

— В отпуск? Объясни, будь любезен.

— В короткий отпуск. На праздник души .

— Вольф, у меня нет времени на игры. — Фрида досадливо улыбнулась. — Какой еще праздник? Куда ты собрался?

— На край земли и за предел сознания.

— Вольф! Мне недосуг!

— В умы гениев и потаенные уголки собственной души. — Вольфганг уже смеялся.

— Все, хватит! — разозлилась Фрида. — Больше не слушаю. Извини, меня ждут рахит и детское недоедание.

— Ну хорошо, хорошо! — Вольфганг достал из кармана газету и подал Фриде: — Я еду в Мюнхен на выставку «Дегенеративное искусство». Там будут произведения, которые должны вызывать ненависть. Невероятно. Все мои любимые художники — Кирхнер, Бекман [69] Эрнст Людвиг Кирхнер (1880–1938) — немецкий художник, представитель немецкого экспрессионизма. Макс Бекман (1884–1950) — немецкий художник-портретист. и, конечно, Гросс. Какие имена: Матисс, Пикассо, даже Ван Гог! Уму непостижимо! Все на одной выставке! Бесплатной. Осталось найти деньги на проезд до Мюнхена.