Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

На случай, если вы в Нью-Йорке не живете, бар «Плетенка» — он в такой шикарной гостинице, «Сетон» называется. Я раньше нормально так часто туда ходил, но теперь уже нет. Постепенно бросил. Такие места — считается, они все себе хитровывернутые и всяко-разно, и фуфло туда только что в окна не лезет. Там раньше были две эти французские девки, Тина и Жанин — они выходили, на пианино играли и пели раза по три за вечер. Одна играла на пианино — явно паршиво, — а вторая пела, и песенки у них были в основном или вполне себе похабные, или по-французски. А та, что пела, эта Жанин — она еще всегда, нафиг, в микрофон шептала перед тем, как петь. Говорит: «А ситшасс ми фам покажём нашше изображёни Вули-Ву-Франсэй. Эта песенка про маленки франсэз девотшка, она приежжаль в полыиой кород, как Нью-Йорк, и там повстречаль полыиой любофь, маленки малтшик исс Бруклин. Ми хочйм, штоп ви ее любиль». А потом дошепчет все и, вся такая миленькая, как не знаю что, поет что-нибудь бажбанское — половину по-английски, половину по-французски, и все это фуфло в зале от радости просто умом двигается. Посидишь там сколько-то, послушаешь, как фуфлыжники хлопают и всяко-разно, — и весь мир возненавидишь, чесслово. Бармен тоже параша. Сноб каких мало. Вообще с тобой не разговаривает, если ты не шишка какая, не знаменитость или как — то. А если ты шишка и знаменитость или как-то, он тогда еще тошнотнее. Подваливает такой и говорит с этой своей широченной чарующей улыбкой, будто вы с ним познакомитесь и он окажется совершенно роскошным типусом: «Ну-с, и как там в Коннектикуте?» — или: «Как Флорида?» Жуткое место, без балды. Я постепенно совсем бросил туда ходить.

Было еще рано, когда я добрел. Сел у стойки — толпы там было вполне себе — и залил уже пару скотчей с содовой, когда этот Люс вообще появился. Когда заказывал, я вставал, чтобы поняли, какой я дылда, и не думали, будто я, нафиг, малолетка. Потом еще поразглядывал все это фуфло. Какой-то типус рядом пуржил девке своей, как я не знаю что. Все талдычил ей, что у нее аристократические руки. Я чуть не сдох. В другом углу бара было полно гомиков. На вид-то не очень гомики — в смысле, патлы ни слишком длинные, ничего, — только все равно видать, что гомики. Тут наконец этот Люс появился.

Люс такой. Ну и типус. Когда я ходил в Вутон, он считался моим наставником. Хотя наставлял он только про то, кто кого как пежит и всяко-разно, когда по ночам у него в комнате другие парни собирались. Про это он много чего знал, особенно про извращенцев и всяко-разно. Все время нам трындел про всяких жутиков, которые ходят и с овцами сношаются, да про всяких типусов, которые бабские трусы в подкладку шляп себе зашивают и всяко-разно. Еще про гомиков и Лесбиянок. Этот Люс знал всех гомиков и Лесбиянок в Соединенных Штатах. Стоит кого — нибудь упомянуть — кого угодно, — и этот Люс тебе скажет, гомик тот или нет. Иногда трудно поверить, что они гомики и Лесбиянки, и всяко-разно — все эти киноактеры и прочие. Про некоторых он говорил, что гомики, а они женаты, ёксель-моксель. Иногда переспрашиваешь: «В смысле, Джо Хренли — гомик? Джо Хренли? Этот здоровенный парняга, который вечно гангстеров и ковбоев играет?» А Люс такой: «Разумеется». Он всегда говорит «разумеется». Говорит, неважно, женатик или нет. Говорит, половина всех женатиков на свете — гомики, и даже сами про это не знают. Говорит, гомиком можно практически раз — и стать, если у тебя предрасположенность и всяко-разно. Пугал нас, как прямо не знаю что. Я все ждал, когда превращусь в гомика или как-то. А самая умора про этого Люса — я все думал тогда, что он сам чутка гомик в каком-то смысле. Он вечно говорил: «Как там у нас с размерчиком?» — и вдруг сзади за яйца хвать, как не знаю что, когда ты по коридору просто идешь. А когда он в тубзо ходил, вечно дверь, нафиг, не закрывал и с тобой разговаривал, пока ты там зубы чистишь или еще чего. Это ж гомики же такой херней занимаются. По-честному. Я знал много настоящих гомиков — в школах и всяко-разно, и они постоянно такой херней маялись, потому-то насчет Люса и сомневался. Но все равно он вполне себе с котелком парень. По-честному.

А при встрече он никогда ни здоровался, ничего. Сел и первым делом говорит, что он всего на пару минут может. У него, мол, свиданка. Потом заказал себе сухой мартини. Сказал бармену, чтоб очень сухой и без оливки.

— Эй, у меня для тебя гомик есть, — я ему говорю. — Вон, в конце стойки. Не смотри. Я его для тебя припас.

— Очень смешно, — отвечает. — Все тот же Колфилд. Ты когда уже повзрослеешь?

Я доставал его ужасно. По-честному. Но я с него ржал. Офигенно уматные такие типусы, по-моему.

— Как твоя половая жизнь? — спрашиваю. Он терпеть не может, если у него про такое спрашивают.

— Расслабься, — говорит. — Сядь и расслабься, бога ради.

— Я расслаблен, — говорю. — Как твоя Колумбия? Нравится?

— Разумеется, нравится. Если б не нравилась, я б туда не пошел. — Он сам иногда жуть как достает.

— На чем специализируешься? — спрашиваю. — На извращенцах? — Я, конечно, просто дурака валял.

— Ты чего тут — острить будешь?

— Не, я просто шучу, — говорю. — Слышь, Люс. Ты ж такой интель, да? Мне нужен твой совет. У меня жуткая…

А он мне в ответ как застонет.

— Это ты слышь, Колфилд. Если хочешь тут сидеть, тихомирно выпивать и тихо-мирно разгова…

— Ладно, ладно, — говорю. — Расслабься. — Сразу видать, он не хочет со мной ни о чем по-умному беседовать. В этом вся засада с интелями. Ни за что не хотят ни о чем по-умному, если только им это не в жилу. Поэтому я чего — я стал ему общие такие темы задвигать. — Кроме шуток, как у тебя с половой жизнью? — спрашиваю. — С той же девкой ходишь, с какой в Бутоне ходил? У нее еще неслабая такая…

— Боже праведный, нет, — говорит.

— Как так? Что с ней случилось?

— Ни малейшего понятия не имею. Но раз уж ты спрашиваешь, она уже запросто может быть Ньюгемпширской Блудницей.

— Фу, как некрасиво. Если давать тебе ей хватало порядочности, ты о ней теперь хоть отзываться так не должен.

— О боже! — говорит этот Люс. — Это у нас будет типичная беседа с Колфилдом? Ты лучше предупреди.

— Не будет, — отвечаю, — только все равно некрасиво. Если она такая нормальная и порядочная была…

— Нам обязательно нужно развивать эту кошмарную мысль?

Я ничего не ответил. Я как бы испугался, что он сейчас встанет и бросит меня тут, если я не заткнусь. Поэтому я чего — я только еще бухла заказал. Мне как-то в струю было нажраться.

— Так с кем ты сейчас ходишь? — спрашиваю. — Не хочешь мне поведать?

— Ты ее не знаешь.

— Да, но с кем? Я могу знать.

— Девка в Виллидже тут живет. Скульпторша. Если настаиваешь.

— Да? Без балды? И сколько ей?