Джером Сэлинджер - Собрание сочинений
- Название:Собрание сочинений
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2008
- Город:Москва
- ISBN:978-5-699-31203-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джером Сэлинджер - Собрание сочинений краткое содержание
Дж. Д. Сэлинджер (р. 1919) — великий затворник американской литературы, чьи книги уже полвека будоражат умы читателей всего мира. В данном томе собран основной корпус его работ в новых переводах. Роман «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов» и повести о Глассах можно смело считать духовным завещанием XX века грядущим столетиям.
Собрание сочинений - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Он не дружбан. Он мне братан.
— Так может говорить? — Я поглядел на того, который и рта не раскрыл. — Ты вообще говорить умеешь?
— Ну, — отвечает. — Тока не хочу.
Наконец мы нашли мумий, заходим.
— Знаешь, как египтяне покойников хоронили? — спрашиваю пацана.
— Не-а.
— А пора бы. Очень интересно. Оборачивали им лица такими тряпками, которые вымачивали в каком-то секретном химикате. И так они тыщи лет могли в своих гробницах лежать, и лица у них ни гнили, ничего. Никто так больше не умеет, только египтяне. Даже современная наука.
А чтоб добраться к мумиям, надо по такому как бы узкому коридору пройти с камнями сбоку, которые вытащили прямо из этой гробницы фараона и всяко-разно. Там вполне себе жутко, и сразу видно, что этим фертикам не очень в струю. Жались ко мне, как я не знаю что, а тот, который ни фига не разговаривал, чуть ли не за рукав мне цеплялся.
— Пошли, а? — брату своему говорит. — Я их уже видал. Ну пошли, а? — Потом развернулся и дал деру.
— Он ссыт, как водопад просто, — второй говорит. — Пока! — И тоже дернул.
Поэтому я в гробнице остался один. Мне как бы в жилу в каком-то смысле. Там нормально так, спокойно. А потом вдруг — ни за что не угадаете, чего я там увидел на стене. Еще один «хуй вам». Красным карандашом или как-то, прямо под стеклом, под камнями.
Вот где засада вся. Даже такого места не найдешь, где нормально и спокойно, потому что нет таких мест. Только думаешь, что есть, а доберешься до него, чуть отвернешься — и кто-нибудь подлезет втихушку и прямо у тебя перед носом напишет «хуй вам». Сами попробуйте. Я так даже прикидываю, что вот сдохну когда-нибудь, и сунут меня в могилу на кладбище, и будет у меня надгробье и всяко-разно, и на нем «Холден Колфилд» написано, а потом год, когда родился, и год, когда помер, а прямо под низом будет: «хуй вам». К бабке не ходи.
Когда я вышел оттуда, где мумии, мне в сортир захотелось. На меня как бы дрыщ такой напал, сказать вам правду. Дрыщ-то ладно, только еще кое-что случилось. Выхожу из тубза, даже до двери не дошел, и тут вроде как отключился. Но мне повезло. В смысле, мог бы и убиться, когда на пол грохнулся, а я вроде как на бок эдак приземлился. И вот умора. Мне вроде как получшело, когда я отключился. По-честному. Рука только болела — наверно, потому что грохнулся, но хоть башка, нафиг, больше не кружилась.
Было уже десять минут первого или где-то, поэтому я опять вышел и встал у дверей, ждать Фиби. Прикинул: может же быть, что мы вообще в последний раз увидимся. Вообще со всякими родичами, в смысле. Может, наверно, и увидимся, только через много лет. Может, я прикинул, вернусь домой, когда мне будет лет тридцать пять, вдруг кто заболеет и захочет со мной перед смертью повидаться, и я только из-за этого вылезу из своей хижины и вернусь к ним. Я даже начал прикидываться, как вернусь. Штруня наверняка задергается вся, как не знаю что, разревется и кинется меня упрашивать, чтоб я остался дома и не ехал больше к себе в хижину, а я все равно поеду. Я такой как ни в чем не бывало, как не знаю что. Успокою ее, а потом уйду в другой угол гостиной, вытащу такой портсигар и закурю сигу, весь такой хладнокровный, как не знаю что. Позову их всех к себе в гости как-нибудь, если им в жилу, но ни настаивать не буду, ничего. Я чего — я разрешу только такой Фиби к себе приезжать летом и на рождественские каникулы, и еще на Пасху. И Д.Б. разрешу время от времени у себя гостить, если ему в жилу будет где-нибудь спокойно и нормально сидеть и писать, а вот кина никакого он у меня в хижине писать не будет, одни рассказы и книжки. Такое правило заведу: пока у меня — никакого фуфла. Пусть только попробует кто-нибудь какое фуфло — сразу лучше пускай выметается.
Тут я вдруг ни с того ни с сего поглядел на часы в гардеробе — без двадцать пяти час. Мне поплохело: а вдруг та старуха в школе сказала той второй даме не передавать Фиби никакой записки? Вдруг она ей сказала сжечь ее или как-то? Перессал я, как не знаю что. Мне по-честному очень в жилу было с Фиби увидеться перед тем, как свалить подальше. В смысле, у меня ж ее рождественские гроши и всяко-разно.
Наконец я ее заметил. Я увидел ее через стеклянную половину двери. А увидел вот почему — на ней был этот мой долбанутый охотничий кепарь, а его миль за десять видать.
Я вышел и стал спускаться по этим каменным ступеням ей навстречу. Я только чего не мог просечь — зачем она тащит с собой этот здоровый чемодан. Она как раз переходила Пятую авеню и волокла этот здоровенный, нафиг, чемоданище за собой. Аж надрывалась. Я подошел ближе и просек, что это мой старый чемодан — тот, с которым я еще в Вутон ездил. Фиг вообще знает, за каким он хером ей тут вообще.
— Здорово, — говорит, когда ближе подошла. Вся запыхалась от этого долбанутого чемодана.
— Я уж боялся, что ты не придешь, — говорю. — Чего у тебя в этом гробу? Мне ничего не надо. Я как есть поеду. Даже чемоданы с вокзала забирать не буду. Чего у тебя там за фигня?
Она грохнула чемодан на землю.
— Моя одежда, — говорит. — Я еду с тобой. Можно? Ладно?
— Чего? — говорю. Я чуть не рухнул, когда она так сказала. Чесслово. У меня башка закружилась как бы, и я подумал, что сейчас, наверно, опять отключусь или еще чего-нибудь.
— Я его спустила на грузовом лифте, чтоб Шарлин не увидела. Он не тяжелый. У меня там всего два платья и мокасины, и трусы, и носки, и еще кое-что. Попробуй. Не тяжелый. Ну попробуй разик… А что, нельзя с тобой? Холден? Нельзя? Пожалуйста.
— Нет. Заткнись.
Я думал, что сейчас точняк намертво отключусь. В смысле, я не хотел ей говорить «заткнись» и всяко-разно, только подумал, что сейчас опять отключусь.
— Ну почему нельзя? Ну пожалуйста, Холден! Я ничего делать не буду — только поеду с тобой, и все! Я даже одежду брать не буду, если не хочешь, я только возьму…
— Ничего ты с собой не возьмешь. Потому что ты никуда не едешь. Я еду один. Поэтому заткнись.
— Ну пожалуйста, Холден. Пожалуйста, можно? Я буду очень-очень-очень… Ты даже не…
— Ты никуда не поедешь. Заткнись уже! Давай мне чемодан, — говорю. И забрал. Я ей уже чуть было не двинул. Вот еще чуть — чуть — и съезжу ей. По-честному.
Она заплакала.
— Я думал, ты в школе в постановке играешь или как-то. Думал, ты там Бенедикт Арнолд в постановке и всяко-разно, — говорю. Мерзко так говорю. — Ты чего хочешь? В постановке своей не играть, ёксель-моксель? — Тут она еще больше разревелась. Во как путёво. Мне вдруг так сильно в жилу стало, чтоб она ревела, пока у нее шары не повылазят. Я ее, считай, ненавидел. И, наверно, больше всего — из-за того, что, если она со мной поедет, ее тогда не будет в этой ее постановке. — Пошли, — говорю. И снова двинул по лестнице в музей. Я чего прикинул — сдам этот ее долбанутый чемодан в гардероб, а потом в три часа она его снова заберет, после уроков. Не в школу же его тащить, понятно. — Давай, двигай, — говорю.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: