Михаил Левитин - Богемная трилогия
- Название:Богемная трилогия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2009
- Город:Москва
- ISBN:978-5-699-35354-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Левитин - Богемная трилогия краткое содержание
В «Богемную трилогию» известного режиссера и писателя входят три блестящих романа: «Безумие моего друга Карло Коллоди, создавшего куклу буратино», «Убийцы вы дураки» и «Сплошное неприличие». Все три посвящены людям талантливым, ярким личностям, фаталистам и романтикам — вымышленным и реальным личностям, в разные периоды российской истории не боявшимся нарушать общественные запреты ради прорывов в искусстве. Страдание и счастье, высшая мудрость, признание или презрение толпы — все это темы уникального литературного эксперимента, в котором соединились знание человеческой природы и мастерство настоящего романиста.
Богемная трилогия - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
С издательством не получалось, в парижской визе тоже отказывали, как юрист он был никому не нужен, работы не было. Это становилось уже наваждением, работа чуралась его, он был рожден не для денег, и тогда извлекались на свет неосновные его умения.
— Мой милый, — говорил певец. — Турки тоже люди, им нравятся те же женщины, что и нам, перестанем притворяться целками и подарим туркам наших дам. Тем более если за это платят. Мой ресторан в вас заинтересован, вы лысый, это плюс. Кстати, когда вы облысели?
— Сколько себя помню.
— Вы остроумны, опыт конферанса у вас есть, что мы теряем, а? К тому же вы мой коллега, поэт, я выпущу вас в программе. Только не отвлекайте девочек от работы, — попросил он. — В конце концов, у них такое грустное занятие.
После ночных представлений домой возвращаться было поздно. Эстер покорила его сердце. Все они время от времени находились под покровительством сердобольного певца, но сейчас она была свободна и влюблена в Игоря.
— У тебя большое будущее, — говорила Эстер. — У тебя такое тело! Ты очень гибок и подвижен. О, как ты подвижен, — повторяла она в постели, когда Игорь исполнял свой репертуар, внося в него кое-какие новинки. — Для трехлетнего ты знаешь слишком много. У тебя большое будущее.
Если Игорь не тратил зарабатываемую мелочь на константинопольских родных, на Эстер, то отсылал с оказией в Тифлис. Цель отъезда он объяснил в письме, Наташа поняла и теперь вместе с дочкой ждала денег, чтобы приехать, и тогда уже все вместе в Париж.
Он мечтал научить ее всему, чему сам научился у Эстер, он всегда думал о ней, когда занимался любовью с другими, и потому она держалась за него, как за неверного человека. Он убедил ее, что греха на свете нет, кроме убийства и подлости, а если нет греха, то нет и ежеминутного раскаяния. Очень неуверенная в себе, в его объятиях она обретала простой женский смысл существования, она никогда не думала, что муж и жена могут так сильно и долго любить, что постель — не обязательство, не жертвоприношение, а постоянная игра двоих, их шепоты, звуки, их губы и руки. Она всегда грустна, он постоянно весел, и над ними грех, раскачивающийся, как пузырь, как фавн. Наташа ждала ночи, как времени уроков, и никогда не спрашивала Игоря, откуда он набрался новых знаний.
— Ты гадкая толстуха, Эстер, — говорил Игорь. — Ты держишь меня за член, как за палку, и смеешься, когда мне больно.
— Я тебя съем, — отвечала Эстер.
Конечно же, он был человек несерьезный, но никого не обманывал, не предлагал себя в поводыри. Конферансье в ресторане лунного Пьеро, любовник толстухи Эстер, поэт, чьи стихи нигде, кроме Парижа, не нужны, непутевый муж, непутевый сын. Он выходил на эстраду и понимал, что никогда не чувствовал бы себя так свободно, если бы на него не смотрели. Это были и поддержка, и ожидание, и недоброжелательство, и сглаз. Это были люди, лишенные воздуха приключений, необходимо было пригласить их за собой, но им нужны были гарантии безопасности, а для этого требовалось пройти по проволоке над их головами без лонжи. Для этого требовалось пренебречь ими, чтобы они запротивились невниманию, попросили: «Мы тоже хотим, мы тоже», — и только тогда барственно позволить, протянуть руку. Ах, какое наслаждение!
— Если ты вернешься в Россию, — говорил Герасим Львович, — они никогда не простят тебе, что ты мой сын. Классовая принадлежность будет решать все. Сын жандармского полковника.
— К тому времени все забудется.
— А-а! — махнул рукой Герасим Львович. — Твое счастье, что ты легкомысленный человек! Забудется! Только это и не забудется, они ведь будут бдеть теперь всю жизнь. И правильно. Надо уметь охранять свое добро.
И начинал рассказывать о методах царского сыска, о системе вербовки агентов, о проведении обысков, о внутренней структуре. Как постепенно ржавчина разложения проникла и в их епархию, как стали они неразборчивы в подборе агентов. В чем виновен царь, почему проиграло белое движение, и так далее, и так далее.
— К мысли о порядке я пришел в твоем возрасте, — говорил он. — Россия все-таки очень разгильдяйская страна, по своему сыну знаю, и потом у каждого из нас — великая идея, а что может быть опасней?
Он объяснял, почему слово «жандарм» на Руси стало нарицательным, он объяснял, что человек, монотонно выполняющий одни и те же функции, кажется окружающим смешным дураком, клоуном, а без этих людей, стоящих, как столбы, Россия рухнет, что и случилось. Да мало ли о чем он говорил, и слушалось, потому что тон разговора всегда был не назидательный, а дачный, возвращал в детство.
— Ты удивительно несерьезный человек Игорь, — иногда останавливался в разговоре отец. — Ведь ты очень рано понял, чего хочешь, почему же ты сейчас мыкаешься, ищешь?
— Я меняюсь, папа, — сказал Игорь. — Понимаешь, большего я тебе сказать не могу, я все время меняюсь.
— По-моему, ты просто чудовище! — смеялся отец. — А ответственность за семью?
Тут Игорю было что возразить. Нежная волна сочувствия к оставленным им прикасалась к сердцу, и становилось ясно, что он не одинок, что он здесь, чтобы увезти их в Париж, что скоро Наташа убедится в его таланте, хотя она ненавидит, когда он говорит об этом.
— Люблю, люблю, — твердит она. — Я счастливая женщина, люблю тебя, люблю.
Как хочется к ним! Но еще немножко этого зачумленного Константинополя, нелепо вернуться ни с чем. Нет, все-таки надо пробиться в Париж.
Что ему делать в Тифлисе? Там он уже перепробовал все, любое его занятие почему-то очень быстро приобретало оттенок шутовства: то ли жизнь издевалась над ним, то ли он над жизнью. Организовал юридическую контору в помощь русским контрагентам казны, но грузинское правительство отказалось рассматривать дела русских, контора лопнула, нанялся чернорабочим в винный погреб, стал своим, надорвался, проработав неделю, от непривычки восемь часов таскать тяжести, был даже, правда, очень недолго представителем американского консульства по вопросам помощи армянам, кстати, от этих самых турок, среди которых он, и пострадавших.
Но история с ишаком превзошла все начинания. Кручу пришло в голову, что спасение в ишаке, надо купить ишака и стать ломовым извозчиком, они присмотрели скотину, купили и теперь проводили дни в томительном шатании по городу вместе с ишаком, приставали к встречным, предлагая перевезти любую рухлядь в любом направлении. Что-то они делали неправильно, на них сердились, к ним относились несерьезно, несмотря на всю серьезность их намерений. Но дело было не в отсутствии работы, а в том, что ишак оказался прожорлив, как ишак: он съедал больше, чем они. Чтобы прокормить ишака, пришлось потратить все сбережения, которых и так было со слезу, Игорь продал золотые часы — подарок тестя, но ишаку и этого оказалось мало, приходилось чуть ли не воровать, чтобы прокормить его, это уже приобретало характер наваждения, становилось целью жизни, Игорь возненавидел Круча и, только когда наступил черед нести продавать книги, решительно заявил: «Скорее продам этого проклятого ишака!»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: