Нагиб Махфуз - Зеркала

Подросток действительно стал впоследствии национальным героем, руководителем июльской революции 1952 г., которая привела страну к независимости.

Молодой Нагиб Махфуз тоже не избежал в своей писательской биографии увлечения древнеегипетской стариной. В конце тридцатых — начале сороковых годов один за другим выходят его романы на исторические темы: «Игра судеб», «Радобис», «Борьба Фив». Последний из них получил третью премию на конкурсе Академии имени короля Фуада. Идеализируя египетское прошлое, романы способствовали пробуждению у современников патриотических чувств.

В эти же годы в газетах и журналах появляются рассказы Н. Махфуза. Часть из них вошла позднее в сборник «Шепот безумия».

Новым этапом творчества писателя стали его социально-бытовые романы. Вторая мировая война резко обострила противоречия египетского общества. В египетской литературе наметился явный интерес к простым людям, рабочим и феллахам. Романы Н. Махфуза, появившиеся в 40-е годы, описывают жизнь старых каирских кварталов военного и послевоенного времени. Герои этих романов — чиновники, ремесленники, мелкие торговцы — терпят поражение в жестокой борьбе за существование. Рушатся и погибают семьи, ломаются жизненные уклады. Так сложился каирский цикл романов Махфуза. Первый из них — «Новый Каир» — увидел свет в 1945 г. Затем вышли «Хан аль-Халили», «Переулок аль-Мидакк», «Начало и конец». Махфуз решительно осуждает войну, несущую страдание и горе простым людям, показывает, как наживается на войне буржуазия.

В 1949 г. Нагиб Махфуз начал писать свое самое значительное произведение — трилогию, удостоенную в 1957 г. Государственной премии. Действие романов «Бейн аль-Касрейн», «Каср аль-Шоук», «Ас-Суккарийа» разворачивается на широком историческом и временном фоне, охватывая период с 1918 по 1944 г.

Три поколения семьи каирского торговца Абд аль-Гаввада проходят перед читателем. Десятки героев и судеб. Время выступает в трилогии как персонаж, как Великий разрушитель и исцелитель. Личное органически срастается с общественным. На страницах романов оживает политическая борьба партии «Вафд», появление на политической арене коммунистов, реакционной организации «братьев-мусульман». Египетская критика сразу же распознала выразителя дум автора в образе студента учительского института Камаля, младшего сына Абд аль-Гаввада. Камаль — представитель поколения египетской молодежи, вступившего в жизнь после поражения революции 1919 г. Его терзают сомнения, неверие, скептицизм.

Лишь представители третьего поколения, внуки Абд аль-Гаввада, снова активно вступают в борьбу, но они находятся в разных лагерях. Один из них коммунист, другой принадлежит к «братьям-мусульманам».

Нарисовав яркую панораму египетской жизни на протяжении почти тридцати лет, Нагиб Махфуз не делает никаких выводов, как бы предоставив самой истории разрешить проблемы, поднятые в романе.

Написанная накануне национально-освободительной революции 1952 г. трилогия увидела свет уже после ее свершения. Лишь в 1959 г. на страницах газеты «Аль-Ахрам» начинают появляться главы его нового романа «Дети нашего квартала». В этом романе Нагиб Махфуз ставит коренную для послереволюционной египетской действительности проблему социальной справедливости. В этом произведении, написанном в форме философской притчи, писатель свободно переосмысляет библейские и коранические легенды и представляет историю возникновения мировых религий как поиски справедливого общественного устройства. Это дало повод клерикальным кругам обвинить Махфуза в ереси.

С 1961 по 1967 г. Нагиб Махфуз опубликовал романы: «Вор и собаки», «Осенние перепела», «Путь», «Нищий», «Болтовня над Нилом», «Пансионат „Мирамар“». В них нашли отражение изменения, происшедшие в египетском обществе после революции 1952 г. Эти романы египетская критика обычно называет «малыми». Они действительно невелики по объему. Для этих произведений характерны нарастающий ритм действия, психологизм, иногда аллегоричность сюжета, усложненная символика.

Среди этих произведений особенно следует отметить роман «Болтовня над Нилом». В нем в остро драматической форме показан духовный кризис египетской интеллигенции, утратившей былые демократические идеалы и связь с народом и замкнувшейся в кругу своих узкоэгоистических интересов. Критик Гали Шукри писал, что в этом романе автор как бы предвидел катастрофу 1967 г. Один из его персонажей говорит: «… Наступили времена войн и нищеты».

Израильская агрессия 1967 г. нашла аллегорическое отражение также в ряде рассказов: «Дитя страдания», «Исцелитель душ», «Медовый месяц». К аллегорической форме писатель прибегает и для описания последовавших политических событий.

Роман Нагиба Махфуза «Зеркала» вызвал бурю споров, дискуссий, восторгов, упреков. Одни восхищались тем, как правдиво и точно писатель изобразил египетское общество. Другие возмущались, заявляя, что автор искажает египетскую действительность, подчеркивая лишь ее отрицательные стороны.

Итак, «Зеркала»… Они бывают и прямые, и кривые. Но есть и такие кривые зеркала, которые, деформируя изображение, с еще большей выразительностью акцентируют внимание на сути. Заглядывая в зеркало, люди чаще всего остаются недовольны. Иногда смеются. Но узнают себя. Читая роман Нагиба Махфуза, входишь в зал с пятьюдесятью пятью зеркалами. В пятидесяти пяти главах нового романа мастер египетской прозы подводит шестидесятилетний итог своей жизни. Каждым штрихом повествования он создает образы, в которых египтяне, как в зеркале, узнают себя, своих современников, скрытых, разумеется, под вымышленными именами.

В одних зеркалах изображение ярко. В других оно как бы потускнело от времени — в нем воссоздаются события сороковых, тридцатых и даже середины двадцатых годов.

Вот один из героев — доктор Ибрагим Акль. Этот образ складывается из воспоминаний разных лиц. Постепенно мы получаем все новую и новую информацию о жизни и личности Ибрагима Акля. Писатель все время возвращается к своему герою, чем-то это напоминает манеру Джона Дос-Пассоса в романе «42-я параллель». Там тоже «монтируется» несколько биографий — мир в разных ракурсах.

Если из первой главы следует, что дети Ибрагима Акля умерли от холеры, то во второй, познакомившись с Ахмедом Кадри, мы узнаем другую версию. Оказывается, его дети стали жертвами темной дворцовой интриги. Но ведь правда всегда одна. Чтобы разобраться, как понимает ее автор, надо исследовать явление через все зеркала, все ракурсы. Личность Ибрагима Акля, с которым читатель знакомится уже на первых страницах романа, все время усложняется, одни факты дополняют, а подчас и опровергают другие, в комнату с зеркалами врывается жизнь со всеми ее противоречиями. Меняется и отношение читателя к доктору Аклю. Мы уже не можем безоговорочно разделять ту неприязнь, с которой относились к Аклю его студенты. Писатель не только осуждает приспособленчество профессора, но и высвечивает другие черты его натуры. В то же время чрезвычайно привлекательная на первых страницах личность профессора Махера Абд аль-Керима к концу романа, когда в полной мере выявляются и его взгляды, и некоторые обстоятельства его биографии, предстает уже в ином, менее радужном свете.