Надежда Щепкина - Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.

— Екатерина Дмитриевна! Я принес Вам деньги на расходы, — прибавил Николай, положив на стол конверт.

Реакция с ее стороны была бурной и безапелляционной.

— Ни за что не возьму эти деньги. Забирайте их назад немедленно. В этом нет никакой надобности: деньги есть у меня — мои отпускные, они есть и у Сережи — за реставрацию иконы и за продажу картины. Спасибо Вам за попытку помочь, но это лишнее.

Пока Катя бушевала, он смотрел на нее молча, с грустной улыбкой, не прерывая ее и не возражая.

Когда она утихла, выражение лица Николая изменилось: оно стало твердым и даже жестким.

— Слушайте меня внимательно, — заявил он. — Я старше Вас, опытнее и осведомленнее. Те деньги, что есть у Вас, неприкосновенны. Я не хотел Вас пугать и огорчать, но, видимо, Вам придется узнать истинное положение вещей. Следствием собраны несколько случайных косвенных доказательств причастности Сергея к краже бриллианта. Следователь выстроил эти случайные доказательства в одну шеренгу и из нее выводит свое обвинительное заключение. Так что нам предстоит долгая и упорная борьба за свободу Сережи. Придется воспользоваться услугами хорошего адвоката, а они не дешевы. Пока трудно сказать, на что еще потребуются деньги. Я понимаю Ваше нежелание взять их у меня. Мне это горько, но я сознаю, что Вы не хотите быть материально обязанной мне. Поэтому мы сделаем так. У Вас найдется тетрадка и карандаш? Отлично. Мы вносим в нее дату, сумму и наши с Вами подписи. Эти деньги я ссужаю Сереже, а когда он вернется, мы с ним разберемся. Уж он-то не откажет принять у меня деньги в долг. Так что с этим делом покончено. А сейчас ступайте гулять с Настенькой, а мы с Амалией Карловной продолжим уборку в комнате Сережи.

— Подождите немножко, Николай Федорович. Спасибо Вам несказанно за Вашу доброту и деликатность. Поверьте, я умею все это ценить. А сейчас ответьте на один вопрос: Вы сегодня завтракали?

— Нет, — сознался он. — Некогда было.

— Тогда, может быть, Вы сначала пообедаете со мной? Я только что сварила свой любимый монастырский борщ с грибами и черносливом по маминому рецепту. Этот борщ у нас дома варили по большим праздникам — в Таганроге грибы редкость, а здесь грибы — хлеб насущный. Так как? Хорошо?

Николай, как и встарь, следил за ее неспешными ловкими движениями, словно за неким ритуалом. На столе как на скатерти самобранке появились тертая редька с зеленью, квашеная капуста с мочеными яблоками, горячая картошка и кастрюля с борщом, источающим сказочные ароматы. Не обошлось без небольшого графинчика с водкой, в которой плавал кусочек красного перца.

Голодный Николай, глядел на это священнодействие, глотая слюну. После обеда Катя снова остановила Николая.

— Я прошу Вас ознакомить меня во всех подробностях без утайки, со всеми обстоятельствами дела моего брата. Я непременно должна активно участвовать в борьбе за его освобождение. Может быть, и я на что-нибудь сгожусь. Я ведь без пяти минут юрист, — может быть, мои знания окажутся полезными.

— Екатерина Дмитриевна, это потребует длительного, многочасового разговора. Мы сделаем так. Сегодня Вы пойдете с Настенькой на прогулку, а я займусь уборкой. Я уже сговорился на этот счет с Амалией Карловной. Она любезно специально выделила для этого время. Отложить на завтра не получится: она обещала помочь своей приятельнице организовать застолье. А вот завтра с утра я должен быть в Эрмитаже — хочу посоветоваться с коллективом Сергея, а потом с Вашего позволения прибуду сюда, все подробно Вам расскажу, и мы вместе решим, как действовать дальше.

Катя неохотно согласилась:

— Хорошо, раз иначе нельзя, я потерплю. До завтра.

Катя помешивала на огне кашу для Настеньки и с нетерпением ждала прихода Николая, чутко прислушиваясь к шагам на лестнице.

Низкое осеннее солнышко заглянуло в окно и согрело уснувшую было на зиму большую зеленую муху. Та проснулась и начала яростно биться о стекло, стремясь навстречу теплу и солнцу.

Катя распахнула окно и выпустила затворницу. В кухню ворвался свежий чистый воздух, пахнущий мятой и палой листвой. Оставив окно открытым, она вернулась к нерастопленной плите, на которой пыхтела керосинка и булькала каша. Вдруг какая-то неясная внутренняя тревога безотчетно, неодолимо повлекла ее к окну. Под окном стоял Кирилл и, подняв голову, не отрываясь, смотрел на ее окно.

— Катя! — окрикнул он ее. — Разреши мне войти. Обстоятельства требуют, чтобы мы с тобой объяснились и приняли решение относительно нашего будущего.

Катя не двигалась и молчала. Кирилл продолжал.

— Жена оставила меня и дала мне развод. Я свободен. Я хочу жениться на тебе. Я делаю тебе предложение. У нас будет чудесная семья — я, ты и наша дочка. Ты ведь так этого хотела. Открой мне дверь, мы все обсудим.

Катя так же, молча, покачала головой.

— Но я люблю тебя бесконечно! Ты самое дорогое, что есть у меня на свете!

Катя снова решительно покачала головой.

— Ну, хотя бы дочку покажи!

Катя молча закрыла окно и отошла в глубь комнаты.

Возвращаясь из Эрмитажа после встречи с начальством Сергея, Николай увидел под окном священной для него квартиры фигуру ненавистного ему человека. Глухая, звериная ярость одолела парня. Опустив голову на манер быка, завидевшего тореадора, он кинулся навстречу врагу.

— Ты зачем околачиваешься под этими окнами? Прознал, что Сережа арестован и решил, что некому защитить бедняжку? Пошел вон отсюда, мразь!

Кирилл высоко поднял брови, медленно оглядел Николая с головы до пят, молча повернулся на каблуках и неспешно и уверенно пошел прочь. Николай выпустил вслед ему обойму отборных тирад, которые, впрочем, едва ли достигли цели, после чего поспешил к своей подопечной. На лестнице его насторожил едкий запах гари и струйка дыма, вытекающая из-под знакомой двери. На его стук в дверь никто не ответил. В панике он стал колотить в дверь кулаками и сапогами. Ответа также не последовало. Тогда он стал кричать, что есть мочи.

— Екатерина Дмитриевна! Откройте, это я, Николай. — Послышались легкие шаги, и дверь открыла расстроенная и заплаканная Катя.

Поспешив мимо хозяйки на кухню, он убедился, что керосинка погасла, а каша уже не дымит, после чего открыл окно и вернулся в гостиную. Катя сидела в кресле, и отрешенно глядя в одну точку. Он стал на колени перед ее креслом и, глядя в ее окоченевшее лицо, обнял за плечи, повторяя:

— Екатерина Дмитриевна, голубушка, что случилось? Этот негодяй напугал Вас?

Она молча покачала головой.

— Может быть, этот мерзавец обидел Вас?

Она подняла на него опустошенные глаза и тихо зашептала губами. Прислушавшись, он уловил едва слышное: