Монго Бети - Помни Рубена. Перпетуя, или Привычка к несчастью

— Ведь вы из Зомботауна, а этот квартал дорог моему сердцу: я там учился в школе. Даю вам неделю на размышление. До свидания, братья. Спокойной ночи, сестры.

Вернувшись в Зомботаун, Перпетуя и Анна-Мария решили, ни минуты не колеблясь, уплатить штраф и купить лицензию, даже если им придется пожертвовать ради этого всем, что они заработали. На шантаж обе эти женщины, не имевшие никакой политической подготовки, готовы были, не задумываясь, ответить так, как отвечают в подобных случаях большинство простых людей, которые не раз давали отпор агрессивным устремлениям Баба Туры.

Поставленные перед выбором: получить членский билет единой партии или же отказаться от преимуществ, которые после провозглашения независимости оказались вдруг под угрозой — как, например, право пользоваться террасами магазинов, причем не просто гак, а за довольно высокую плату, — ремесленники-портные, которых было довольно много в городах, предпочли отказаться от предложения властей и долгое время вынуждены были сидеть по домам, чем крайне поразили чиновников, ибо те ни за что не решились бы пожертвовать своими привилегиями. В некоторых городах, например в Нтермелене, этот коллективный протест так и не удалось сломить, и многие годы спустя ни усталость, ни нищета не смогли заставить ремесленников сдаться и согласиться на условия правительства в противоположность другим городам, где люди в конце концов поддались отчаянию и уступили, оправдав таким образом предсказания белых советников Баба Туры, исходивших из той неоспоримой, по их мнении), истины, что голод и волка из лесу гонит.

Вернувшись домой, молодая женщина снова принялась за работу, причем с еще большим рвением — на этот раз она взялась шить платье. Но едва она успела раскроить второе платье, как явился почтенный Замбо. На основании письма, присланного ему Эдуардом, он пришел к выводу, что беременность его золовки достигла критической точки: ребенок теперь уже не просто шевелился, а изнывал от нетерпения; будущая мать передвигалась с трудом, ее живот настолько выдавался вперед, что Ileprierve иной раз приходилось поддерживать его руками.

Решено было, что рожать она поедет к себе, так как с транспортом там намного лучше, чем на родине Эдуарда. Как только начнутся схватки, она сядет в автобус, который доставит ее в нтермеленский диспансер; там ей окажет помощь акушерка, которая выдаст затем свидетельство, необходимое для получения пособия, на которое имели право не только чиновники, но и их помощники.

Итак, почтенный Замбо приехал за Перпетуей, которая не видела его около года. Он суетился вокруг будущей матери, точно она была божеством, казалось, он готов был на руках ее носить, только бы она не утомлялась.

— Ах, боже ты мой! Наконец-то мы спасены! — непрестанно бормотал он. — Наверняка это будет мальчик. Ах, боже ты мой! Наконец-то мы спасены…

Он растрезвонил всюду, что ради такого путешествия наймет такси. Перпетуе пришлось долго его отговаривать: он никак не хотел понять, что это будет пустой тратой денег.

— Сколько ни толкуй этим деревенским дуралеям, они все равно не знают цены деньгам! — шептал про себя Жан-Дюпон. — Подумать только: такси! А почему бы уж тогда не заказать самолет «Эр Франс»?

— Зачем отговаривать безумных совершать безумства? — подала голос Анна-Мария, ее философия менялась в зависимости от обстоятельств и собеседников. — Отвезти в такси беременную золовку — ведь это, что ни говори, не всякий день случается, а если ты откажешься, Перпетуя, этот кундреман найдет другой, еще более глупый повод сорить деньгами. Например, приведет в дом какого-нибудь родственничка и поспорит с ним, кто из них может выпить больше пальмового вина за вечер, а чтобы рассудить их, придется звать тьму народа и, уж конечно, платить свидетелям за услугу. Вот так они живут в своей деревне…

— Совершенно верно! — подтвердил Замбо, услышав эти слова. — Не знаю, как вы тут живете в городе, но если не так, как мы, то мне вас жалко. В чем же тогда состоит смысл жизни, если не в таких вот мужественных поступках?

В конце концов Перпетуя примирилась с мыслью о такси, но при условии, что возьмут они его только в Нтермелене.

И вот настал день отъезда. Утром мужчины, как обычно, рано ушли на работу, а женщины отправились провожать Перпетую до перекрестка двух больших дорог, служившего чем-то вроде вокзала: именно здесь автобусы обычно подбирали пассажиров, направлявшихся в Нтермелен. Но прежде Перпетуя пошла к Анне-Марии, чтобы вернуть ей швейную машинку.

— Что это ты собралась делать, девочка? — с лукавым видом спросила Анна-Мария.

— Хочу отдать тебе машинку.

— А как же ты? Решила, что всю жизнь будешь нянчиться с ребенком? Погоди, скоро об этом позаботятся другие — может, твоя мать, а может, какая-нибудь соседка, например та же Катри, о которой ты так часто мне рассказывала. Ты и представить себе не можешь, до чего женщины любят нянчиться с малышами. Как только красавица Перпетуя освободится, к ней сразу вернется былая бодрость, и она, чего доброго, заскучает и вспомнит о машинке старой Анны-Марии. «Ах, если бы я только знала, — скажет она, — я бы захватила с собой эту машинку и сейчас шила бы себе преспокойно». Надеюсь, ты взяла ткани для платьев? Да? И хорошо сделала, моя девочка. Забирай-ка с собой и эту машинку. Давай-ка я поднесу ее к автобусу, а Замбо останется только перетащить ее в такси. Итак, в путь, дети мои!

От радости Перпетуя расплакалась и сквозь рыдания с трудом проговорила, что она даже не знает, как благодарить Анну-Марию за ее доброту.

— Ха-ха-ха! Эго только так говорится, — рассмеялась в ответ Анна-Мария.

Перпетуя и не пыталась скрыть своего возмущения, когда рассказывала матери (конечно, в отсутствие почтенного Замбо) о своей жизни с Эдуардом в Ойоло. Выслушав ее, Мария пришла в ужас. В ожидании родов Перпетуя, подобно всем женщинам, готова была поддаться на любые колдовские штуки, лишь бы сохранить жизнь своему ребенку. Ее мать воспользовалась этим обстоятельством и убедила Перпетую отправиться вместе с ней в Тегелё, к знахарю Нкомедзо. Так бывшая школьница из Нгва-Экелё окончательно рассталась с прекрасными грезами своего детства.

Ребенка зарегистрировали под именем Шарль, как того требовал отец, это было его первое имя, однако по совету Анны-Марии мать взяла себе за правило называть сына только вторым именем.

— Он непременно хочет Шарля? Верно, воображает себя де Голлем! Ладно, не горюй, моя дорогая Перпетуя. Пусть будет Шарль, но зато второе имя дай, какое сама пожелаешь, и называй его потом только этим именем. Вот увидишь, все будет хорошо.

Так советовала ей Анна-Мария; и Перпетуя дала своему ребенку второе имя — Ванделин, имя своего сосланного и, по всеобщему убеждению, уже погибшего брата.