Лин Ульман - Когда ты рядом. Дар

Позже Эль Джабали нашелся. Он сидит на пеньке перед своим вагончиком, пьет яблочный сок и ест бутерброд. Директор цирка бежит к нему, а за ним бегут музыканты, канатоходцы, дрессировщик львов, бухгалтер, человек-змея, клоун, собаки и страус. Директор цирка трясет Эль Джабали за плечи и требует, чтобы тот сказал, где его дочь. Почему она не вышла на поклон вместе с ним? «Эль Джабали не знает, — отвечает тот, — я не видел ее с того самого момента, как заставил исчезнуть». Эта странная история продолжается: вмешалась полиция. Немедленно появляется подозрение, что здесь было совершено преступление. Я приезжаю на место происшествия. Разговариваю со свидетелями. Разговариваю с Эль Джабали. Разговариваю со всеми, кто был в цирке тем вечером, когда Дарлинг исчезла, но никто не может мне рассказать ничего кроме того, что они видели во время представления: Дарлинг исчезла. Испарилась на глазах у сотен свидетелей.

— А Эль Джабали? — спрашивает Мартин.

— Он потом тоже пропал.

— И ты его с тех пор никогда не видела?

— Ну-у, мне иногда кажется, что я его вижу. Нерасследованные дела меня преследуют, — отвечаю я. — Если он еще жив, то должен быть очень старым.

— Теперь я расскажу тебе историю, — говорит Мартин через некоторое время.

— Мы так и договаривались, — отвечаю я.

— Я расскажу тебе об этом диване цвета авокадо, — говорит он.

— Ты мне расскажешь, что он волшебный? Это мне уже известно, — говорю я.

— Нет, не об этом, — говорит он.

Вот история Мартина.

Очень давно, до того как Мартин повстречал свою Стеллу, а Стелла повстречала своего Мартина, у него была девушка, которую звали Пенелопе Лунд. И однажды Пенелопе сказала Мартину, что он трусливый, избалованный, слабый, эгоистичный и ленивый мужчина, который не заслуживает любви порядочной женщины. Мартин не отрицает этого. Совсем наоборот. Он согласен с каждым ее словом. Это не означает, что он перестает встречаться с женщинами. Ни в коем случае. Он просто-напросто перестает встречаться с Пенелопе Лунд, во всяком случае, на какое-то время. Вместо этого он начинает долгую и дурманящую связь со множеством разных женщин. А работа продавца мебели позволяет ему расширять список своих любовниц до бесконечности. Ведь не секрет, что мебель покупают в основном женщины. И совсем не секрет, что у женщин поднимается настроение, когда они заходят в хороший мебельный магазин. Однажды молодой продавец мебели решает воспользоваться этим настроением и переспать со всеми («А когда я говорю „со всеми“, это значит „со всеми“», — подчеркивает Мартин) женщинами, которые покупают диван цвета авокадо, выставленный в витрине магазина и освещенный лампой с абажуром в форме дамской шляпки XIX века. Такой же диван, какой позже приведет его в дом Стеллы, в жизнь Стеллы, в ее постель, из-за такого же дивана ему придется объяснить мне, почему однажды августовским вечером спустя десять лет она вдруг падает с крыши дома на Фрогнере. Вся суть, по его словам, заключалась в том, что выбор женщины как раз от него и не будет зависеть. Мартин не может, не желает самостоятельно выбирать. Он доверяется случаю. Мартин вообще ничего не хочет решать, не хочет, чтобы решение зависело от его потребностей, желаний, надежд и поступков. Мартин будет плыть по течению, позволяя обстоятельствам делать за него выбор. Но, чтобы осуществить свой план и остаться в живых (а это не так уж и просто), Мартин создает систему, шаблон, свод обязательных правил. Правило первое — как есть и пить, второе — как ходить в туалет, третье — как зарабатывать и тратить деньги, четвертое — как встречаться с женщинами. По его мнению, эти правила распространяются на все жизненные потребности. Пусть потребность в пище и питье, в опорожнении, самообеспечении и размножении заставляет других принимать решения и жить потом с ясным пониманием того, что падение — результат их личного выбора. Мартин всегда был убежден, что его падение тоже не за горами, но он не хочет быть ответственным за него. Поэтому, когда дело касается женщин, он предоставляет дивану выбирать: всех женщин, купивших диван цвета авокадо, рано или поздно навестит Мартин Волд, для которого они рано или поздно разденутся и который рано или поздно решительно займется с ними сексом всеми известными способами. Они могут быть дурнушками или красавицами, толстыми или худыми, молодыми или старыми, сердитыми или веселыми — это не важно. Он переспит с ними со всеми, по очереди. На этом месте я, естественно, прерываю Мартина и спрашиваю:

— Неужели так много женщин покупают диваны цвета авокадо?

— Ты даже не представляешь, — отвечает он. — Это настоящая диванная лихорадка. Его хотят купить все.

Я немного медлю, прежде чем задать следующий вопрос. Прошу простить мою наивность, но разве не бывает так, что женщины приходят в магазин со своими мужьями или возлюбленными, и разве тогда не возникают сложности с тем (я бросаю взгляд на свои записи), чтобы «решительно и всеми возможными способами» заняться с ними сексом?

— В смысле, — поясняю я, подыскивая слова, — куда девается муж?

Он вздыхает:

— Мы договариваемся, что я доставлю диван, когда его не будет дома.

— А разве не бывает так, что женщина отказывается?

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

— Ты читал Генри Миллера?

— Нет.

Я молча разглядываю потолок.

— А при чем здесь Генри Миллер? — спрашивает он. Неуверенно.

— В одной своей книге он пишет, что у самца австралийского кенгуру два пениса: один на каждый день, а другой — для праздников. Интересно, у тебя так же?

Он не отвечает. Он думает, не издеваюсь ли я над ним. Наконец, может, из любопытства, может, потому, что впереди еще вся ночь, я прошу его рассказать об этих женщинах.

— Я крадусь за ними по магазину, — рассказывает он, — слежу за ними, затаив дыхание, когда они подходят к дивану. Я изучаю их — волосы, лицо, грудь, ноги, надеюсь, что вот эта сядет, а эта пройдет мимо. Диван красивый. Многие женщины обращают на него внимание. Многие щупают мягкую зеленую ткань, представляя себе, как диван будет смотреться у них дома. Иногда я пытаюсь помочь им определиться. По правилам, этого делать нельзя, но если я вижу, как симпатичная девушка все ходит вокруг него и наконец садится, мечтательно ахая, то я неслышно подхожу к ней и говорю: «По-моему, этот диван просто создан для вашего дома!»

Тогда девушка тихо смеется и говорит: «Но вы же не знаете, как выглядит мой дом».

А я отвечаю, что узнаю это через шесть — восемь недель, которые потребуются для доставки мебели из магазина «Галилео».

— «Галилео»? — переспрашиваю я, сверяясь с записями.

— Так называется наш мебельный магазин, — отвечает Мартин.