Сара Миллер - Я знаю все твои мысли

Уютно

Наконец, Гид вместе с отцом спускаются вдоль южной части кампуса на спортивную площадку. Пара игроков в американский футбол, неуклюже громыхая защит- ными доспехами, машут Гиду рукой, а Джим кричит:

— Не упустите мяч, ребята!

Игроки опускают головы, и Гид видит, что они не желают вступать в дальнейшие разговоры. В обычной ситуации он бы умер со стыда. Но сейчас он оглядывает светло-голубой гравий, разметку из белых линий и цифр, и напоминает себе: это то самое место, где мои обвислости превратились в сильные мышцы!

С каждой минутой Гиду все больше удается укрепиться в мысли «мой отец — не я».

Джим опускается на колени и дергает траву, точно проверяя ее на прочность.

— Нормально, — говорит он удовлетворенным тоном. — Почему бы нам не поискать нашу маленькую мисс Истеричку?

Джим пытается втереться в доверие к Гиду, но Гид чувствует укол обиды и гнева. Не такая уж Даниэль и истеричка.

Гид понимает, что он был так рад избавиться от Даниэль — точнее, позволить Молли и Эди избавить его от нее, — что ошибочно решил: на этом вопрос исчерпан.

По дороге к женскому общежитию «Эмерсон» Джим Рейберн соображает, что лучше помолчать. Гид готовится к столкновению, скорее раскаиваясь, чем представляя, как все будет. Я извинюсь, думает он, если надо, несколько раз. Я буду извиняться и извиняться, а потом ей уже будет пора уезжать.

Слева от входа в женском общежитии общая комната, но она пуста — только постер Соджорнер Труф на стене. Гид проводит отца обратно мимо входа по короткой лестнице во вторую общую комнату, в подвале. Она такая же непримечательная, как гостиная в общежитии «Проктор».

Десятиклассница и парень намного младше — наверное, ее брат — смотрят телевизор. Гид смущенно подходит к девочке. Она хорошенькая, и Гид знает по их прежним встречам, по тому высокомерному взгляду, которым она окидывает столовую, прежде чем сесть, что она не слишком уверена в себе и не очень дружелюбна.

— Ты не видела Молли Макгарри или Эди… как ее там?.. — Он не помнит ее фамилию.

Девочка прищуривается. У нее прямые светлые волосы, а глаза подведены зеленым карандашом.

— Это не с ними случайно какая-то девчонка, которая здесь не учится? — спрашивает она.

— Да, да, точно, — улыбается Гид, пытаясь показать, как он ей благодарен.

— Они в гостиной на втором этаже. — Девочка опять утыкается в телевизор.

— Хорошо, — отвечает Гид. Он стоит и ждет, пока она предложит сбегать за ними, но девчонка показывает на табличку на стене: простой листок, отпечатанный на принтере крупным шрифтом, но тем не менее не привлекающий внимание: «На время родительского дня действуют особые правила, согласно которым отцам и ученикам разрешен доступ в коридоры и общие комнаты женского общежития».

— Тоже мне новость, — говорит она.

Гид оборачивается. Его отец делает вид, что читает журнал «Американское наследие» выпуска 1986 года. На лице у него такое жалкое выражение. Как у собаки, которая ищет, где бы задрать лапку.

Гид ощетинился.

— Я не видел объявления, — объясняет он. — Я тут новенький.

— О боже, — она закатывает глаза.

— Знаешь, мне всегда казалось, что ты похожа на стерву, — выпаливает Гид, — вижу, инстинкт меня не обманул.

Девочка как будто вжимается в кресло. Глаза округляются и на побелевшем лице кажутся огромными.

Гид провожает отца наверх как ни в чем не бывало, но если бы он не держал руки в карманах, отец бы увидел, что они дрожат. И все же он чувствует себя замечательно.

Наконец отец присвистывает.

— Ничего себе, — говорит он, — хорошо ты приложил эту мисс Задаваку.

Гид не оборачивается, а продолжает идти по лестнице. Он не может смотреть на отца, когда тот говорит фразочки типа «мисс Задавака»!

— Не могу понять, откуда у тебя столько уверенности в себе.

Гид замирает на лестничной площадке. Прежде никто никогда не называл его «уверенным в себе». Никогда. Даже Даниэль, которая его боготворила и писала ему записочки, в которых наделяла его всеми положительными качествами — «милый, сексуальный, классный, обожаемый, нежный, любимый», — ни разу не написала «уверенный в себе». Поскольку Гид видит себя каждый день, он не понимает, как сильно изменился, но теперь, задумавшись о том, смог бы он отчитать девчонку в первый день после приезда в школу, понимает: да ни в жизни. Уверенный в себе. Пожалуй, он примет этот комплимент. Даже от отца.

— Спасибо, — отвечает Гид.

— Извини, что я Даниэль сюда притащил, — говорит Джим.

— Ничего, — говорит Гид, — я справлюсь.

Гостиная на втором этаже девчачьего общежития — большая комната, где стоит диван с цветочной обивкой, кофейный столик с парой журналов и три круглых стола. Стены украшены портретами жен покойных директоров школы. За одним из столов сидят Даниэль, Эди и Молли; перед ними поле для игры в «скрэббл», на котором почти не осталось свободных мест. Нахмурившись, они разглядывают оставшиеся фишки. Странно, но ему сразу хочется подойти к Даниэль. Этот импульс сбивает его с толку.

Парней вечно сбивают с толку проявления мягкости и сентиментальности. Дело не в том, что он хочет ее вернуть. Но он забыл о том, что совсем недавно был в нее влюблен.

Гид тихонько подкрадывается сзади и смотрит на ее буквы. У нее остались «А», «С» и «В». Он смотрит на игровое поле. Даниэль на первом месте — у нее 187 очков; за ней идет Эди — 156 очков, и Молли — 109. Молли и Эди решили поддаться Даниэль! Молли быстро смотрит через плечо, берет фишку с буквой «С» и складывает слово «СЛАВА», присоединяя фишку ко слову «ЛАВА».

— Так, одиннадцать очков, — говорит она, записывая результат. — Может, вы пока присядете? Мы сейчас закончим. — Она говорит это, не глядя на них с отцом.

Джим издает короткий и нервный смешок.

— Я надеялся выехать до темноты, — говорит он. Его все игнорируют.

Джим откашливается, усаживается и принимается листать выпуск «Американского наследия» трехлетней давности. Гид тоже садится. Он пытается улыбнуться Даниэль, но та сосредоточилась на игре. Он видит, что она подкрасилась и надела чистую рубашку — он почти уверен, что это рубашка Молли. Настал черед Эди. Она корчит гримаски от сосредоточения. Джим Рейберн постукивает ногой. Наконец, она выкладывает фишки на поле. Гид привстает, чтобы посмотреть, какое слово она составила. «ПРОТРАВКА».

— Что значит это слово? — спрашивает Гид, обрадовавшись, что может задать вопрос в тему.

— Не знаю, — отвечает Эди. — Но такое слово есть. И у меня кончились фишки.

Даниэль все равно выигрывает. Гид видит, как повеселели ее глаза, и понимает, что она рада. Он знает, что должен поговорить с ней еще раз, расставить все точки над i — его мать вечно толкует о том, что надо все доводить до конца, особенно теперь, когда живет в Нью-Мексико и занимается йогой. Даниэль идет в туалет, и Гид с неохотой понимает, что сейчас самое время для последнего разговора.