Марлон Брандо - Тигр Железного моря

Высокий сикх, получивший две пули в грудь, не умер. Он был крепкого сложения и, как потом оказалось, с одним легким сумел прожить еще много лет. А сейчас его положили в каюту Питера Джастиса, и люди по очереди дежурили возле него. Ин Коу разрешил офицерам свободно передвигаться, если они вели себя благоразумно и помогали там, где требовалось. Как только у сикха остановилось кровотечение, он в подробностях рассказал капитану Бристоу о событиях, развернувшихся у стальных дверей «цитадели», в результате которых она пала. По-мужски скупо он отметил смелость старшего радиста Долтри, открывшего стрельбу по пиратам из своего неисправного револьвера. Он не стал заострять внимание на падении раненного в бок Энни, которое сделало невозможным закрыть дверь, что и предрешило судьбу «Чжоу Фа».

После этого разговора капитан Бристоу суровым хриплым голосом сообщил Энни, что рекомендует его к награждению медалью колониального правительства Гонконга.

«Чжоу Фа» все утро шел в соответствии с назначенным курсом и в лучах яркого солнца приветственно погудел британскому эсминцу «Афина», патрулировавшему акваторию. Рутинная процедура была исполнена, а сигналы зафиксированы (хотя при дневном свете они принимались не особенно хорошо). Один из пиратов кормил и развлекал пассажиров. На нем была форма старшего стюарда и фуражка с золотым галуном (впоследствии эта фуражка оказалась на голове одного из пушкарей мадам Лай).

Как и предполагалось, многие из пассажиров изъявили желание отправить телеграммы и сообщить, что они прибудут с опозданием. Ин Коу не дал на это разрешения, но не возражал против деловых и личных сообщений пассажиров. Энни было дано задание разъяснить это пассажирам, потому что именно он предложил сохранить обычный ежедневный поток радиосообщений с борта «Чжоу Фа», поскольку молчание могло вызвать подозрения властей. Несколько пассажиров ухватились за представленную возможность. Собравшись в салоне, они горячо благодарили красивого китайского дьявола, стоявшего у Энни за спиной и приставившего к его почкам свой «люгер». Никто из пассажиров не увидел в этом хитрой интриги. В любом случае, как объяснил Энни капитану Бристоу, пираты могли отправлять самим себе фальшивые радиограммы или даже настоящие — родственникам, волновавшимся за их судьбу.

В два часа дня Ин Коу приказал рулевому изменить курс на восемь румбов к северу. К семи вечера в лучах заходящего солнца Энни курил с капитаном Бристоу на мостике и увидел на северо-западе поблескивающие рифы острова Пратас.

С наступлением темноты «Чжоу Фа» бросил якорь в миле от Пратаса, где глубина составляла двенадцать морских саженей, или семьдесят два фута. В лагуне среди рифов видны были три джонки, у которых хватило смелости зайти сюда. Две из них выходили из канала, величаво неся свои паруса в розоватом свечении опустившегося за горизонт солнца. «Тигр Железного моря» оставался в лагуне, наполовину скрытый островом Пратас, но Энни сразу узнал его высокие мачты. Он даже сумел рассмотреть сияющую новизной антенну, протянутую между грот-мачтой и бизанью.

Рана у Энни была не шуточной, она болела адски. Как и все остальные, он почти сутки не спал. Разговаривали мало. После смерти Макинтоша Энни все больше помалкивал.

Джонки быстро приближались к левому борту «Чжоу Фа». Это были самые быстрые джонки мацам Лай, размерами вполовину меньше «Тигра Железного моря», с гладким днищем. Когда-то мадам Лай описала эту гладкость изумительно элегантным движением руки. Послышались радостные крики воссоединившихся пиратов. Ин Коу приказал команде «Чжоу Фа» спустить трапы, на борт поднялись еще сорок человек мацам Лай.

Все атрибуты этих ребят не позволяли принять их за торговцев, путешествующих вторым классом: красные банданы, тяжелые патронташи и ножи. Ради шутки несколько сотен пуль было выпущено преимущественно по трубам парохода. Пассажиров они запугали до смерти. Пиратами же владела всепожирающая страсть к серебру! Металлу Луны, повелительницы ночи!

Напористые и кровожадные бандиты, как красные муравьи, расползались по палубам «Чжоу Фа». Энни сразу понял, в какое затруднительное положение попали вновь прибывшие пираты. Он даже почувствовал некоторое сострадание к ним, смешавшееся с болью от раны в боку. Все эти ребята прекрасно справлялись со своей ролью, насмотревшись боевиков с Дугласом Фербенксом или каким-нибудь другим голливудским головорезом, который, забросив веревку с крюком на борт проходящего судна, умудрялся похитить вожделенную и сопротивляющуюся записную красотку, делая при этом вид, что на самом деле он ее спас, так что в конце концов в этом убеждались не только зрители, но даже сама красотка. Они тоже могли бросить крюк на проходящее судно и воспользоваться замешательством пленной красавицы, освободить которую предназначалось другому, неведомому в нашем сценарии герою. Пираты прекрасно знали, чего от них ожидают зрители. По правде говоря, именно так они и готовы были себя вести. И хотя Энни проникся уважением к установленной мадам Лай дисциплине и определенной гуманности, он чувствовал, как внутри этих китайских молодцев кипит и бурлит энергия особой страсти, выплеск которой мог привести к большой беде. И он надеялся только на их память: Энни Долтри был из их числа.

Странно, но прибывшие с «Тигра Железного моря» пираты были на борту «Чжоу Фа» лишними. Захват парохода, опасный и хитро придуманный, был осуществлен небольшой группой бандитов, переодевшихся в респектабельных пассажиров, их успеху способствовал своей тайной деятельностью Энни и помогла легкопредсказуемая система охраны «Чжоу Фа». В этой ситуации поводом для недовольства мог стать сам Тан Шипин, старший пушкарь мадам Лай. Ни одного выстрела не должны были сделать орудия «Тигра Железного моря». Поэтому Тан прибыл на борт захваченного судна с большим количеством динамита (этого добра в подведомственном ему департаменте было предостаточно) и страстным желанием пустить его в дело.

Его целью был, конечно же, сейф, хранивший серебряные слитки. Двери сейфа можно было снять, открутив болты, для этого потребовались бы терпение и время, а можно было взорвать, используя арсенал Тана. Старший пушкарь хотел, разумеется, взрыва, и все товарищи доверяли его опыту в таких делах. Увы, он заложил слишком большое количество динамита — четыре бруска, хотя достаточно было и одного. Остальные три послужили для произведения эмоционального эффекта, на радость пиратам. Между прочим, Энни обратил внимание, что динамитные бруски оказались красного цвета, как пиратские банданы или кровь.