Юрий Ампилов - Четвертая экспедиция (сборник)

Странные все же люди – геологи. Они почти каждый день имеют дело с вечностью. Их можно назвать философами времени. Для обычного человека бесконечность времени – простая абстракция. Он невольно примеряет время к продолжительности своей жизни. И один век длиной в 100 лет представляется ему немалым отрезком времени. А что же геолог? Он знает, что 100 лет – это просто ничто. Представьте себе, что вы купили билет в кинотеатр на один сеанс продолжительностью 2 часа. И вам показывают там непрерывный фильм об истории Земли в соответствующем масштабе времени: 5 миллиардов лет за 2 часа. Тогда получится, что один час и 45 минут там, на экране одни раскаленные лавы, камни, горообразование, разрушение, формирование гидросферы, атмосферы. И абсолютно нет ничего живого, ни одной клеточки. Только за 15 минут до конца появляются примитивные одноклеточные животные и растения. А известные всем рептилии и ящеры из «Парка юрского периода» появляются на Земле за 5 минут до окончания фильма. А первых людей – питекантропов мы успеем заметить за 1 – 2 секунды до конца. И, собственно, конец фильма. Позвольте, а как же каменный и железный век, древний Египет с фараонами и пирамидами? А древняя Греция, Александр Македонский и древний Рим, татаро-монголы и Иван Грозный? Где же это все, почему не показали? Увы, этого на экране наш глаз даже не успеет заметить. Вся древняя и новая человеческая история займет мизерные доли секунды – один миг. А что же жизнь отдельного человека? Да это гораздо меньше, чем тот незаметный миг, в который успела сформироваться вся наша цивилизация и человеческая культура. Ну что, сходили в кино? Такие вот люди – геологи. Им вечность нипочем.

И даже будущие геофизики, среди которых была и Саша, должны были изучить эти азы геологии и научиться строить несложные геологические карты здесь, на крымском полигоне МГУ.

А карта к концу практики получается совсем разноцветной, словно радуга, но с пропущенными цветами: фиолетовая на востоке, зеленая посередине и коричнево-оранжевая на западе и севере. И такого удивительного и прекрасного полигона, как у студентов геологического факультета МГУ, ни у кого не было.

...Сегодня Саша, как и раньше, когда выпадали самостоятельные маршруты, должна была идти вдвоем с Мишкой, старостой их группы. Мишка еще с первого курса ухаживал за ней, но Саша принимала его ухаживания лишь на дружеском уровне, ни в коем случае не переводя их в плоскость любовного сближения или даже симпатии. Мишка очень надеялся, что со временем сможет завоевать ее расположение. Но пока все оставалось на уровне простой дружбы.

– Ну, что, пойдем, красавица? – произнес Мишка.

Саша совершенно не выспалась, ноги идти не хотели, но виду нельзя подавать. Зачем обижать этого парня, который и так для нее как личный ординарец? Ни к чему ему знать, что она чуть ли не под утро ночевать явилась. В ответ она довольно тихо произнесла:

– Сейчас, Мишань, посижу еще одну минуточку и пойдем. Только давай не торопиться. Я что-то неважно себя чувствую сегодня.

– Да, Сашуль, конечно. Давай я все вещи в свой рюкзак положу, да и молоток твой тоже. А ты пойдешь налегке и не торопясь.

«Вот, досада, – вдруг подумала Саша, – он наверняка понял так, что у меня проблемные дни. Ну да ладно, пусть думает, что хочет», – а вслух произнесла:

– Спасибо, Миш. Ты настоящий друг.

Мишка с готовностью упаковал один рюкзак на двоих, а Сашин молоток вообще предложил оставить в палатке. Когда все приготовления были завершены, они двинулись в путь.

Маршрут был не такой уж сложный. Им надо было проследить на сравнительно небольшом участке границу нижнемеловых отложений мангушской свиты, перекрывающих породы таврической серии к западу от горы Длинная. При этом следовало дойти до места, где покрывающие «таврику» породы представлены кварц-глауконитовыми песчаниками высоковугорской свиты вместо мангушских глин. Все это надо нанести на карту, да еще по пути пару обнажений описать: по одному для каждого варианта налегания мела. Все это надлежало выполнить до обеда.

До начальной точки маршрута еще требовалось пройти около двух километров: сначала по дороге до села Прохладное, а потом, свернув направо, по обычной травке. Хорошо бы управиться пока солнце невысоко. Но ноги уже с утра плохо слушались Сашу. Сказывались длинная вечерняя прогулка да совсем короткий сон.

– Ну, ты как, Сань? – заботливо спросил Мишка, когда они уже вошли в село Прохладное, – хочешь отдохнуть?

– Да нормально все, Миш, не обращай внимание.

Сашу уже чуть ли не раздражала чрезмерная Мишкина забота. Наверное, потому, что она в принципе не могла ответить на его робкие притязания, поскольку он совсем не волновал ее как парень. В то же время, если рассматривать их отношения как чистую дружбу, то она была какой-то односторонней. Мишка для нее делал все, а она ничего взамен ему не давала. Получается, что она просто его использовала, и ей крайне не нравилось по существу быть эгоисткой. Поэтому она и раздражалась от его постоянного внимания. Она, конечно, помогла ему на первом курсе догнать всю группу по математике, которую он изрядно подзабыл за два года армейской службы и едва сдал ее на тройку при поступлении. Но его упорство и старание сделали свое дело, и сейчас после второго курса он мог заткнуть за пояс некоторых студентов – бывших выпускников математических классов, которые, наоборот, за два года расслабились и растеряли всю фору, которую имели при поступлении.

«Ну ладно, – успокоила себя Саша, – та моя услуга еще действительна, и это значит, что я еще не совсем обнаглела». Хотя в настоящей дружбе никто не считает, кто кому сколько сделал или не сделал. Но была ли их дружба настоящей? Некоторые вообще считают, что между мужчиной и женщиной не может быть дружбы. Она либо, в конце концов, заканчивается постелью, либо потихоньку сама собой прекращается. Но Саше временами было удобно, что Мишка рядом с ней, и данное статус-кво пока сохранялось.

Меж тем они пришли на начальную точку, и Мишка предложил:

– Ты, Сашуль, пока полежи в тенечке под теми кустиками, а я пока тут полазаю.

– Хорошо, Миш, я только пять минуточек, а потом я тебе помогу: пойду обнажение опишу. Если найдешь место удачное, покажешь.

– Хорошо, Сань, отдохни пока.

– Миш, если засну, толкни, ладно?

– Ладно.

Саша прилегла на травку, запрокинув руки за голову, и стала непроизвольно наблюдать за чистым голубым небом, на котором не было ни единого облачка. Высоко летали какие-то птички: то ли ласточки, то ли стрижи, то ли еще какие, непонятно. Значит, опять жара к полудню будет невыносимая. Опять подумалось о Димке. Любит ли она его? Да нет, конечно, если сама себе задает этот вопрос. Но приятное волнение при возникших мыслях о нем она явно испытывала. Саша сама не заметила, как задремала.