Александр Торопцев - Охрана

– Чего это он? – спросил Валентин.

Утром Бакулин в очередной раз всех удивил. Он показал Прошину, Касьминову, Шипилову (заступающей смене) и Воронкову новый журнал «Сообщений, приказов и распоряжений начальника охраны объекта» и сказал:

– Приказываю всем заступающим на смену читать этот журнал и расписываться в графе «Ознакомлен». Всем ясно? Вопросы есть?

– И что же ты накалякал? – Сергей открыл журнал на первой странице и вслух прочитал: «Первое. Считаю недопустимым портить всякими художествами журналы. Ответственные – старшие смен. Ознакомлен. Подпись. Второе. В последние месяцы оставляет желать лучшего внешний вид охранников. Приказываю всем коротко постричься. Ознакомлен. Подпись. Третье. Приказываю прекратить решать кроссворды на посту, так как это отвлекает и расхолаживает. Ознакомлен. Подпись. Четвертое. Считаю недопустимыми и вредными всевозможные неслужебные разговоры личного составы охраны с сотрудниками. Ознакомлен. Подпись».

Бывшие офицеры переглянулись. Еще один журнал, еще несколько подписей в месяц. Каждая подпись – ближе к смерти. Каждый приказ – ближе к дембелю. А если ни туда и ни сюда не тянет, тогда как? Все одно – приказ, ознакомлен, подпись.

– Я пошел переодеваться, – сказал Прошин.

У него была хорошая внутренняя защита. И собранность. И еще кое-что, придававшее ему уверенность. Бакулин оценил этот шаг Прошина. Михаил Шипилов, майор-связист, тоже, естественно, бывший, человек исполнительный и робкий, почти как молодой солдатик, и весь он громоздкий, тихий голосом, добрый глазами, с преданной улыбкой скорее походил на молодого воина, вчера принявшего присягу, чем на бывшего майора с двадцатилетним сроком службы за плечами, спросил Касьминова, недавно ставшего начальником смены: – Я на ворота? – и, получив утвердительный ответ кивком головы, вдруг нахмурился и неуклюже как-то обратился к Бакулину: – Или сначала расписаться?

– Сначала нужно принять по всей форме дежурство, – Федор Иванович торжествовал.

Первый раунд долгой, продолжавшейся почти год схватки Бакулин выиграл у Воронкова с подавляющим преимуществом. Но нокаута не было. Сергей выстоял, затих, пораженный поведением своих коллег, и постригся покороче. Впрочем, он и в юности, еще до Высшей школы КГБ, не любил длинные прически.

Следующий раунд был за Воронковым. Через несколько недель после описанного события Бакулин подписал в штабе ЧОПа приказ о назначении Воронкова начальником смены. Теперь у него на объекте было пятеро начальников смен и четыре инспектора охраны, включая его сына, за которого дежурил он сам прилежно и регулярно, надеясь летом пристроить к дачной избе сруб хотя бы в двенадцать-пятнадцать, а то и в восемнадцать-двадцать квадратных метров. А что? Сын у него нежадный. Уже двух внучек ему подарил, не остановлюсь, говорит, пока двух парней жена не родит. Жена у сына ладная, домовитая. Пусть рожает. Вытянем. А чтобы не мешаться друг другу в дачной избе шесть на шесть, нужно пристроить к ней сруб, обустроить пристройку, и пусть хоть отдыхают, а хоть и живут. Коммуникации подведены, тепло, газ, канализация, дорога неплохая, да и пешком от станции недалеко. Двадцать минут от Кольцевой. Лес, озеро не загаженное. Что еще надо?

Восемь соток мало? Вполне хватит, если с умом подойти. Для картошки Бакулин на всякий случай участок прихватил рядом с дачами на бывшем колхозном поле. А работы он с детства не боялся. Украина. Сумская область. Глубинка. Деревня на стыке трех районов. Дыра дырой. Там золотой закон (не поработаешь – не полопаешь) действовал во все века, при всех правителях. В ФЗУ Бакулин вырвался после седьмого класса, а оттуда в армию. А из армии – в военное училище. Всю жизнь на границе. Да в Афгане. Несколько лет в Москве. Конечно, булыжники он на погранзаставах не таскал, лично ничего никогда не строил, не сажал ничего (и между прочим, никого), не сеял. Но службу знал и деревенскую работу, хоть и забыл, но уважал и не разлюбил. И тянулся к ней иногда. А сейчас, если бы как раньше, сто сорок пенсия да разные льготы, неужто он в охрану бы подался? Да на кой ляд ему это сдалось? Или мало он за двадцать семь лет службы с людьми насобачился? Или в армию он попал по призванию, по зову сердца или по желанию родителей-генералов? Да не было у него в роду никого выше командира партизанского отряда и то небольшого, и тот – дед по отцовской линии – умер в год рождения Бакулина Федора, в сорок шестом. Нет, в армию он пошел хоть и по доброй воле да по нужде. Украина-то большая. Когда в кино, сначала в деревенском клубе, в пятистенке еще бывалой, а потом в областном центре, перед фильмом в «Новостях дня» после бравурной музыки показывали украинские сюжеты, он диву давался: вон оно как живут на Украйне милой люди-то! Все у них есть. Радиоприемники, проигрыватели, поля покатые, тракторы, комбайны и прочее, а потом и телевизоры появились… Нет, зря говорить не надо. Была и такая Украина во все времена.

Но в родной деревне Бакулина и в окрест верст на тридцать другая Украина была. Родная, вросшая крепко в землю, с красивыми певучими людьми, но бедная! И немало таких деревень и целых районов было во все времена на Украине, будто бы те красивейшие места действительно у края богатых земель были Богом размещены, Богом же забыты, как забывают иной раз люди о том, что у них там в старых сараях, на чердаках, в чемоданах, покоящихся в антресолях городских квартир.

И тянулись из таких деревень и районов люди во все времена в другие края – российские за длинным рублем, за богатым житьем. Они крепко надеялись, что за пять, от силы десять лет на чужбине (пусть и российской, но ведь чужбине) накопят они денег тьму и вернутся на свою родину поднимать свою родную сторонку да прихорашивать, да обогащать. Куда там!

В шестьдесят первом году повезло старшей сестре Федора Бакулина Зое. Вышла она замуж на целине, уже исчерпавшей все свои возможности, за капитана-москвича Николая Иванова, попавшего под хрущевское сокращение, поселилась в столице, родила двух сыновей. Ох, и радости было в глухой сумской деревушке! Федор сразу после семилетки летом в гости к ней приехал, парубок. Она еще беременной вторым сыном была. Жили они за Курским вокзалом в деревянном двухэтажном доме в коммунальной квартире, в комнате окнами во двор. Хорошая комната на втором этаже. И опять же теплый туалет прямо в доме, и обещали ванную комнату сварганить. Одна из соседок по квартире занимала смежную с кухней каморку, что-то типа чулана с прорубленным в сторону трамвайной линии оконцем. Старая старушенция, ругливая. Зачем, говорит, мне это окно. Шум от него только. Как будто с кухни женский шум не тревожил ее, нервную.