Александр Торопцев - Охрана

– Мать твою! – едва слышно прошептал Бакулин, а жена его даже от книги не оторвалась, нравилась ей безликая проза детективов, в которых было много ахов, вздохов, выстрелов в никуда, в манекенных героев, в роботов…

Да и сам Федор Иванович в последние годы пристрастился к этому чтиву, неизвестно почему. Нравились ему герои русских детективов (иностранных он не понимал) и приключения, и навороты, и намеки в пустоту, о пустом – обо всем и ни о чем. Приятно было, читая эту белибердень, ощущать себя другим, совершенно другим – не антигероем, но хорошим человеком, офицером, пусть и бывшим. Никогда и в мыслях у него не было убивать кого-то, воровать, грабить, совершать другие противозаконные и антиобщественные поступки. Не для этих дел мать его родила, так он всегда думал. И жил он по своему осознанию себя самого. Но раньше даже просматривая в очередной раз «Место встречи изменить нельзя» или что-то в этом роде он ощущал, пусть и не так остро, некую неудовлетворенность, нехватку чего-то важного для него в фильме. Теперь в этом плане было все нормально. Он читал русский детектив и гордо было у него на душе. Он не такой, он не быдло собачье, а нормальный человек. Он идет другим путем, к другим целям и он достигнет их.

Но здесь, в автобусе, петлисто пересекавшем Владимирскую область почти в южном направлении Бакулин ощутил иное чувство. «Мать твою! Что же деется-то!» – повторил он про себя, закрыл детектив, положил на книгу крепкие ладони и незаметно для себя самого обмяк телом.

Разруха, ты, разруха. Неродная сторона, да все же родина. И все видят. И все знают. И все читают дешевые детективы, расслабляясь, отдыхая, чтобы отдохнув, проснуться по утру и носиться по Москве по делам, и строить свой личный, семейный коммунизм, ой, нет, теперь капитализм.

Сильным человеком был Бакулин, умел он приспосабливаться, приноравливаться, добиваться своего, отбрасывая в сторону ненужное, неважное. Кому нужны фундаменты растасканных построек? Какой смысл волноваться из-за них? Пусть другие волнуются – кого это должно волновать по должности. А если они не мычат и не телятся, только в газетах да на телевидение позированием и самолюбованием занимаются, то он-то здесь причем?! У него своих дел по горло.

Бакулин внутренне собрался, решительным движением открыл книгу на нужной странице, уголок которой был аккуратно загнут, разогнул его, и дорога с ее исковерканными окрестностями исчезла.

Детективы он полюбил недавно, хотя и раньше ему приходилось читать немало, да еще и работать с текстами, скажем, с докладами Генеральных секретарей ЦК КПСС, с трудами основоположников марксизма-ленинизма и с другой подобной литературой. Эта штатная работа доставляла ему огромное удовольствие строгостью стиля, убедительностью, уверенностью в том, что поставленные задачи и цели будут обязательно выполнены. Бакулин в какой-то момент жизни вдруг усомнился в искренности всего им лично прочитанного и постоянно читаемого. Но вида не подал. Скрыл все в себе. От товарищей по партии, от офицеров, от работников политотдела (не приведи Господь, догадались бы!), от собственной жены. Сын в те годы был еще младшим школьником. Да и не сказал бы он никогда родному сыну о своих переживаниях и сомнениях. Зачем ему жизнь портить? Пусть смело идет в пионеры и отдыхает в пионерских лагерях, вступает в комсомол, а потом и в партию. Дело это верное, важное. Без партии никак нельзя.

В партию его сын вступил на втором курсе военного училища. Бакулин в тот год служил в Афганистане, получил ранение, легкое, но все же. После госпиталя он даже в отпуск идти отказался, и это обстоятельство, как ему казалось, сыграло свою роль в важном для семьи деле: все-таки на втором курсе не каждому курсанту удавалось стать кандидатом в члены КПСС. Учился сын его неплохо. Активно участвовал в общественной жизни, был чемпионом училища по лыжным гонкам, хорошо стрелял. Но этого ему явно не хватило бы для вступления. А тут отец. Настоящий советский офицер. Пример для подражания.

Свои сомнения он, конечно же, накрепко удерживал в себе. По многим причинам. Во-первых, опытный политработник Бакулин еще в семидесятые годы подметил цепким взглядом, что сомневается не только он, что среди сомневающихся есть люди повыше рангом. Но ведь в молчанку играют, делают все честь по чести, на собраниях и на политзанятиях говорят без тени сомнения, при этом не забывают о своих личных интересах. И в гору идут. И медали получают. Сам Бакулин, например, в 1971 году был награжден юбилейной медалью «Сто лет со дня рождения В. И. Ленина», как и многие другие, тихо сомневающиеся. Сопи в две дырки, делай честно свое дело и другим не мешай заниматься тем же. Добротная житейская философия. Не мешай не мешающим тебе. А мешающих научись обходить, обгонять, как на лыжных гонках или кроссах. Обогнал, оторвался – он уже тебе не соперник и мешать тебе не может.

Даже во второй половине восьмидесятых, даже после второго ранения, не легкого, но и не тяжелого, Бакулин оставался верен своей жизненной философии, хотя в те годы, во-первых, сомневающихся расплодилось, а во-вторых, количественное изменение перешло, подтверждая правомерность известного закона, в новое качество: в стране появились люди, рьяно и смело отрицающие то, с чем почти полвека прожил подполковник Бакулин.

Это было непростое для него время. Приучивший себя молчать он не мог и не хотел давать волю словам, страстям, эмоциям. И большого труда ему это не стоило. Другое дело – сын. Нормальный человек, молодой, о славе мечтает, о победах. Как убедить его вести себя потише, поосторожнее? Неосторожных бьют. И не только в боксе и на войне. Бакулин заводил разговоры с сыном, но тот, уверенный и совсем неопытный, прекращал «болтовню». Это тревожило отца.

В 1991 году он бы испереживался, если бы не свалилось на его голову счастье нежданно, великая удача: сын женился в начале августа. Отгуляли они свадьбу в столовой, и на месяц молодые рванули в отпуск в Сумскую область. И Бакулин увязался с ними, рыбку две недели ловил в родной реке, где и плавать научился. Вот уж повезло ему в тот год принятия важных решений.

В отпуске он был, никому ничего плохого не сделал. Вроде бы как отмолчался не по своей воле, а по великому случаю.

И это молчание оценили нужные люди. Еще два года спокойной жизни прошли. Сын быстро помудрел, молчать научился, третью звездочку его обмыли вовремя. А там и отцу подфартило: получил Бакулин-старший полковника в сентябре девяносто третьего года и отбыл в отпуск. Он словно почуял опасность, сбежал из Москвы в свою родную деревню, от драки сбежал. И правильно сделал. В сорок семь дерутся только сумасшедшие или алкаши.

Отпуск, однако, догулять не удалось. Вызвали в Москву.