Евгений Сатановский - Моя жизнь среди евреев. Записки бывшего подпольщика

Опять-таки, выходя замуж, эти самые девушки, как правило, фамилию меняют на ту, которую им с готовностью предоставляет будущий муж. Обычай такой. Не все. Но многие. И что теперь? Сидеть им всем без мужа, но с папиной фамилией? Хранить ее для истории? К девушкам-то, по крайней мере, претензий нет? Благо отнюдь не одни только евреи фамилии в брачных союзах меняют, в соответствии с обычаями и традициями страны. Автор знавал чрезвычайно умную и импозантную даму, профессора, которая была человеком чисто русским, но по мужу – Кац. И дети ее были Кац. И ничего. Просто мужа любила.

С другой стороны, первый водитель в 90-е у него носил украинскую фамилию Кущ, в которой не было ничего зазорного или подозрительного. Хотя в зарубежном паспорте она была написана на латинице аж восемью буквами и западные пограничники при попытке ее прочитать бледнели, покрывались холодным потом и шипели, как гремучие змеи в период линьки. Так вот, его красавица жена была Цветкова – и сына записала на свою фамилию. Из эстетических соображений. Хотя все знакомые между собой звали ее исключительно «кущиха», а невинного младенца – «кущонок». Поскольку Цветковых в Москве и даже в том же самом офисе было пруд пруди, а Кущ один-единственный. Но с фамилиями бывает по-разному, в том числе в России. В частности, в корпорации, о которой идет речь, в том же здании, что и Кущ, работали Глод, Кост, Жигун, Свердлик, Брайнис и Циос. Причем одновременно. Из которых евреев было два с половиной человека. Но кто в это верил?

С национальностью сложнее. Как сказал премьер-министр и любимец юмористов Виктор Черномырдин на втором съезде Российского еврейского конгресса: «Вот если бы я был еврей – чего мне стесняться? – После чего быстро добавил: – Но я не еврей». Однако многие стесняются, и даже очень. В советские времена у каждого был паспорт, в котором была записана национальность. Дети от смешанных браков принимали одну из двух. Папину или мамину. Причем если в какой-то период двойные фамилии разрешались, то двойные национальности никогда. Бестужев-Рюмин или Муравьев-Апостол – это классика. Мама у автора всю жизнь после замужества была Вагнер-Сатановская. Паспортистки ее за это тихо ненавидели. Поскольку необходимо было умещать всю эту конструкцию в одну строчку. Но закон разрешал.

А вот двойная запись национальности… Немец-казах, что ли? Еврей-чеченец? Или якут-татарин? Звучит странно. Хотя в быту о русских евреях или казахских немцах как раз говорили. Эти устойчивые словосочетания имели всем понятный смысл, ни в каких документах не употребляясь. Так ведь жизнь – это одно, а бюрократические правила – совсем другое. Самоидентификация и официальный документооборот вещи принципиально разные. И смена национальности взрослым человеком из карьерных или иных соображений в стране была. Но в целом воспринималась негативно. Как теми, от кого этот человек уходил, так и теми, к кому пытался прибиться. Хотя, понятно, дело житейское.

Надо сказать, что евреи были отнюдь не единственными в Советском Союзе людьми с неправильной национальностью. Как там иронически пелись под музыку Исаака Осиповича Дунаевского перефразированные слова Василия Лебедева-Кумача? Человек проходит как хозяин… если он, конечно, не еврей. Что понятно, поскольку если автор слов был вообще-то просто Лебедев, если рассматривать его без революционного псевдонима, то с автором музыки было сильно хуже. Поскольку у дореволюционных евреев традиционные двойные и тройные имена были как на подбор идишскими или ивритскими – библейскими.

Соответственно, Исаак Беру Иосиф Бецалев Цалиевич Дунаевский в стране победившего пролетарского интернационализма звучало как-то неправильно. Как пережиток оно звучало. И никакое пристрастие отца народов к музыке самого светлого и талантливого из его композиторов этого исправить не могло. Время было такое. Да и сам отец нации был для этой нации и остается для сегодняшних почитателей Сталиным, а не Джугашвили. Но, как мы говорили, евреям было еще ничего. Немцам пришлось куда хуже. До 1914 года они процветали, но затем хлебнули сполна. Как и, в разные времена и по разным поводам, прочие репрессированные народы. От кавказских горцев и крымских татар до дальневосточных корейцев и китайцев.

Измененная фамилия или имя, не говоря уже об отчестве и национальности, могли спасти жизнь. Или стать пропуском в будущее из мест ссылки, которые и теперь по большей части медвежьи углы. А уж в те времена, о которых речь… Грешно пенять людям, жившим в эпоху узаконенного зверства. При том, что социалистический Советский Союз по уровню насилия национал-социалистическую Германию явно превосходил. Отличие было в том, что основной удар наносился по собственному, а не чужому населению, не делая специального исключения для евреев и цыган.

Ну, и еще некоторые детали. Которых хватило для того, чтобы родители, которые о будущем своих детей задумывались, пытались спасти их превентивно. Поскольку ни угадать, ни предсказать, кого, когда, откуда и за что именно будут выселять, гнать эшелонами на убой и гноить в лагерях, было невозможно. Геннадий Хазанов о том, как до определенного возраста прожил с национальностью «осетин», вспоминал безо всякого юмора. Хотя вообще-то он человек веселый. Да и понятно почему. Генетика. Хазан у евреев то же самое, что певчий у христиан. Творческая фамилия.

При всем том даже в самые людоедские времена, и тем более на закате СССР, когда уровень опасности от «неправильного» происхождения снизился до приемлемого, хватало людей, которые не обменивали первородство на чечевичную похлебку. Из принципиальных соображений, любви к родителям или желания сохранить память о предках – неважно. Не меняли фамилии на более благозвучные. Не брали удобную для жизни и карьеры национальность. Не примазывались к чужой вере. Честь им и хвала.

Хотя что особенного? Всего-то просто быть собой. Если только не чрезвычайные обстоятельства, о которых сказано выше. Евреи привыкли к тому, что давить будут. Что ни делай, все равно будут. А карьера – не карьера… Откуда масса еврейских анекдотов о попытках особо пугливых быть большим католиком, чем папа римский, и последствиях этих попыток. Не тех анекдотов, которые всякое дубье, включая высокопоставленное, рассказывает о евреях: «Абрам и Сара…» – и уже над этим принято смеяться до желудочных колик. А тех, которые сами евреи рассказывают о себе.

Типичным является майса о женихе, который перед свадьбой постриг пейсы, снял лапсердак и немедленно, не дождавшись первой брачной ночи, попал под машину. После чего с укором спрашивал на том свете: «Б-же, за что?! Всю жизнь молился, соблюдал посты, опять молился…» Ответ Г-да точно характеризует как ситуацию, так и панибратские привычки евреев в отношениях с создателем: «Хаим, так это ты? Ну, извини, я тебя просто не узнал!» Или, как сказано по другому поводу уже в русском анекдоте: «Если вы Рабинович, но при этом русский, так с такой фамилией мы уж лучше на работу еврея возьмем».