Евгений Сатановский - Моя жизнь среди евреев. Записки бывшего подпольщика

В итоге Венгрия приняла в свои объятия полный комплект третьекурсников-металлургов, несмотря на крики по этому поводу комсомольского начальства. Что навсегда закрыло автору шанс вступить в ряды коммунистической партии СССР. Поскольку секретарь курсового бюро В.В. Кучеряев был редкостной скотиной и по возвращении стройотряда в Москву поднял большой скандал. Но, как оказалось позднее, слава Б-гу.

Так что в еврейский музей, до сих пор один из лучших в Европе, нееврейский стройотряд пошел в полном составе. Просто потому, что нельзя было советским студентам не пойти в музей с таким названием. Никто из них ни разу в жизни не был в синагоге. Разве что в церкви на Пасху и Рождество. И то в качестве оперотрядника. Или дружинника. Пугать красной повязкой с надписью ДНД бабушек. Бдительно следить, чтобы туда не просачивалась молодежь. Но в синагогу?! Это было как в бордель. Или в салун.

Из художественной литературы в принципе было известно, что так у евреев называется их, еврейская, церковь. Или не церковь. Но, короче, место, где евреи Б-гу молятся. Что само по себе было удивительно. Поскольку семья, в которой автор вырос, была светской с XIX века и ни в какую синагогу отродясь не ходила. Да и зачем?

Ну, изредка откуда-то весной в доме появлялась маца. Белая с пригаром, пресная, совершенно без всякого вкуса пластинка, вся в дырочках. Которую можно было размочить в борще. Или запарить кипятком и поджарить на сковороде, залив яйцами, что было хорошо. Если не забыть посолить. Но так на вкус – бумага бумагой. И с синагогой она никак не ассоциировалась.

Таинственная синагога оказалась потрясающе красивым зданием. Здоровенным. Затейливо украшенным. С богатой внутренней отделкой. И музей был интересным. История евреев Венгрии при римлянах. При гуннах. При славянах – в Паннонии. При мадьярах. Турках. Австрийцах. Наконец – Холокост. Катастрофа европейского еврейства, о которой в СССР никто в те годы слыхом не слыхивал. Хотя добрую половину уничтоженных фашистами и их союзниками евреев они уничтожили именно в СССР. Но это была «не та» тема для советской идеологической системы.

Официально фотография казни Маши Брускиной во всех военных энциклопедиях называлась «казнь партизанки». Места массовых казней – расстрельные рвы, гетто и концлагеря числились не по той части. Не по еврейской. В лучшем случае как места гибели советских граждан. А то и вообще никак не числились. И на их месте стояли склады. Стадионы. Строились микрорайоны – как в Бабьем Яру, где построенные на костях дома затянул плывун. Изредка попадались общественные туалеты. Там, где начальство было с фантазией.

Из Холокоста в стране был «Дневник Анны Франк». Несколько книг о концлагерях, где были упоминания о геноциде евреев и цыган. О евреях меньше. О цыганах больше. Поскольку их советская власть не боялась. Такая была в стране внутренняя политика. В основе которой лежала уже упомянутая идеология. Ни дна им обеим, ни покрышки.

Ну, в семьях кое-что говорили. Особенно таких, как у автора, где фронтовик на фронтовике. Но в целом этот стенд про Холокост, пусть только венгерский, на свежего неинформированного человека производил убойное впечатление. Кого потом хотелось придушить больше – немцев, хортистов или советских чиновников, которые озаботились тем, чтобы никто в стране не знал, что там на самом деле в войну происходило, – сказать трудно. Пожалуй, всех в равной мере. Так с тех пор и хочется. Хотя список с годами расширился и включил много новых персонажей.

Именно в будапештском еврейском музее автор с изумлением открыл для себя, что евреи имеют свою собственную историю. Культуру. Религию – кто тогда в СССР в восемнадцать лет о религии думал?! И кто о ней что-то знал? Национальные традиции. Национальную трагедию. Внезапно осознал, что евреем быть интересно. И понял, что, в отличие от англичан, японцев и китайцев, историей которых увлекался, не говоря уже о древних египтянах, греках, римлянах, а также инках и индейцах майя, ни черта не знает о собственном народе. Который, вообще-то, не японцы. А евреи.

Что было черным по белому написано в его паспорте. А также свидетельстве о рождении. Поскольку в Советском Союзе, как и в Израиле, что, впрочем, он узнал много позже, еврей – это национальность. А не религиозное меньшинство. На выходе из музея друзья по стройотряду на него смотрели с интересом. Поскольку все то, что он впервые там увидел, они тем более увидели первый раз. Осознав, что еврей – это не только герой анекдотов про Абрама и Сарру. Большой вышел сюрприз… И они даже о чем-то пытались его расспрашивать, наивно полагая, что если он еврей, то, наверное, в курсе. Большим идиотом ему редко доводилось себя ощущать.

Пять основных еврейских групп вспоминаются автору, когда прошлое – давнее и не очень – встает перед его мысленным взором. В совокупности для лучшего запоминания – ОКРАС. Отказники, культурники, религиозники, автономисты, сионисты. Частично эти группы совпадали. Были отказники и культурники-сионисты. Были религиозные – во всех группах. Существовали автономисты-культурники. Всех объединяло одно: они были евреями. И пытались сохранять свое, еврейское. Как каждый из них это свое понимал. Пытаясь сосуществовать с советской властью или унести от нее подальше ноги. Что в любом случае эту власть не устраивало. Почему – Б-г весть. Может, из принципа.

Как бы то ни было, ни жить еврейской жизнью в СССР, ни спокойно уехать она им не давала. Портила жизнь как могла. Отвлекала на их подавление, слежку за ними и их «профилактику» массу ценных сотрудников. Партийно-идеологического аппарата, карательных органов и прочих чиновников и силовиков разного ранга. Что далеко не всем из них нравилось. И многих даже раздражало. А некоторых, особо нестойких, доводило до возникновения между ними и подведомственными евреями нормальных человеческих отношений. И при случае грозило немалыми неприятностями по партийной и служебной линии. Особенно если отношения переходили в лично-интимные. Что бывало.

Дай им всем Б-г здоровья, этим русским, украинским, татарским и прочим мужикам. Поскольку были они в основном именно мужиками. Которые не понимали, с какого бодуна их заставляют следить за людьми, которые ничего того, что они сами бы на их месте хотели сделать, не делали. Ничем особенным не выделялись. Ну, евреи и евреи. Не уголовники. Не богачи. С нормальными детьми. Многие прошли войну. Все работают. Пока им дают работать. А когда власть им не разрешает работать по специальности, устраиваются куда придется. И опять работают. Потому что семьи кормить-то надо.

Которые отказники – хотят уехать за границу. А власть этого не хочет. Она их не выпустила, куда они хотели. Стало быть, отказала в выезде. Почему они, собственно, и отказники. Сионистам отказала в выезде в Израиль. Прочим куда глаза глядят. Потому что не хочется им всем жить под советской властью, а ей это обидно. Ну, мало ли кому что не хочется. Но понять их можно. Культурники – вообще неясно, чего к ним пристают. Язык, культура, традиции, музыка, песни, национальная кухня, национальная литература. История. Этнография. Прочая научная дребедень. Национальность такая, евреи, есть? Есть. В паспорте, черным по белому. Можно им что-то свое, помимо сверху разрешенного, иметь? Нет. Почему?! А потому что. Разговорчики в строю.