Евгений Сатановский - Моя жизнь среди евреев. Записки бывшего подпольщика

Истории Членова – не военного переводчика, а его сына Мики, этнографа, о каннибалах, исследованием которых он увлекался на досуге, были увлекательнее Джека Лондона. Это же можно сказать и о рассказах про детские годы в советской зоне оккупации в Германии, куда его маленьким мальчиком увез отец, к тому времени пребывавший в разводе. Где он рос в аристократической немецкой семье местной подружки отца. Во всамделишной Германии, без дураков. С немецким воспитанием и всем, что к этому воспитанию для маленького Михеля прилагалось.

Автору на жизненном пути попалось много таких «детей Германии». Живших в этой стране с родителями, преимущественно военными, после войны. И оставшихся влюбленными в нее навсегда. Несмотря ни на что. У них всех кто-то погиб на фронте. Или на оккупированных территориях. Но это было во время войны с фашистами, и убили их фашисты. К немцам как таковым они относились нормально. К стране, в которой им довелось жить, – с огромной симпатией.

Как, кстати, и немецкие евреи, йеке, с которыми автору в 1990-м довелось познакомиться в Соединенных Штатах, в нью-йоркском Ривердейле. С их кружевными салфеточками, пианино, библиотеками и винными погребами. Субботними соломенными шляпками и вуалетками дам. С костюмами-тройками джентльменов в синагоге. Немецкими привычками в быту. Немецкой аккуратностью на работе. Очень похожей на все то, что автор в детстве наблюдал в собственной семье.

Будучи человеком негалахическим, Мика Членов во все времена был блестящим знатоком еврейской традиции. Одним из лучших в стране. На пасхальный седер, который он отменно проводил каждый год, на всю ночь, как положено, собиралась масса народу. Была в советские времена у активистов еврейского независимого движения такая традиция. Проходил этот седер, как и все еврейское, в его квартире. Набитой марками, раковинами, книгами, картами и сувенирами, привезенными из путешествий, от пола до потолка. Включая висевший под потолком индонезийский корабль, целиком сделанный из пестиков гвоздики. А также бродившую среди всего этого богатства интеллигентную до изумления черно-белую крысу. Согласно легенде, появившуюся неизвестно откуда на балконе уже в ручном состоянии.

Команда ученых, еврейских и русских, которая вокруг него концентрировалась, была средоточием интеллекта и знаний. Лев Черенков – полиглот, один из самых уважаемых людей в цыганском сообществе. То ли сам цыганский барон по какой-то линии, то ли родственник цыганских баронов. Рашид Капланов – галахический еврей и последний кумыкский князь, потомок Магомета одновременно. Князь самый настоящий. И потомок пророка – тоже. И, как и его друзья, полиглот. Отец которого был ключевой фигурой в правительстве послереволюционной Горской Республики.

Уже упомянутый Игорь Крупник, как две капли воды похожий на молодого Юла Бриннера. Сергей Арутюнов, академик и лучший в мире специалист по народам Кавказа. Жена которого занималась монголами и бурятами, а также их шаманами. И полагала на основании богатого личного опыта, что мистика это или не мистика, но ничто, кроме теории параллельных миров, объяснить то, что она видела, не могло. Исламовед Марк Батунский, в 70-х предсказавший исламскую революцию в Иране. После чего над ним с удовольствием смеялись все коллеги. Пока она не произошла.

Велвл Чернин – идишский поэт, знаток испанского, иврита и ладино, переводчик и историк. Нынешний мэр поселения Кфар-Эльдад под горой Иродион. Насыпанной Иродом Великим как основание для его любимого дворца. Где находится и его, Ирода, разоренная могила с недавно найденным саркофагом. Марк Куповецкий – демограф-самоучка, талантливый, но пугливый. Единственный, кто побоялся войти в Еврейское историческое общество, созданное Валерием Энгелем и автором этих строк в конце 80-х.

Ленинградцы. Наталья Юхнева – демограф от Б-га. Пользовавшаяся у евреев этого склочного города трех революций и одной блокады непререкаемым авторитетом. В связи с чем ее в 1989-м избрали членом президиума Ваада СССР. С чеканной еврейской формулировкой: «Праведникам народов мира есть место в царстве Б-жьем». Причем все присутствовавшие еврейские ортодоксы дружно проголосовали за то, чтобы эта абсолютно русская женщина вошла в руководство крышевой еврейской организации страны. Галина Старовойтова – яркий талантливый этнограф. Принципиальность которой стоила ей жизни. Позднее, когда она ушла в политику и слишком многим перешла дорогу. И много кто еще. В любой стране все эти люди составили бы гордость официальной науки. Но у советских собственная гордость. Точнее, у советского начальства…

Кому бы это все мешало? Если бы не ослиное упрямство партаппарата в центре и на местах, все те структуры, которые были созданы евреями в подполье, с угрозой посадки их организаторов и со всеми теми цоресами, которые этим организаторам могли учинить притеснявшие их власти, работали бы спокойно. Никому не мешали. И евреи были бы довольны. И власть была бы довольна. И в освободившееся время занималась насущными делами. Не евреев, а страны.

Правоохранительные органы не выступали бы как карательные, а дело делали. То есть правоохраняли. Помянутое Еврейское историческое общество занималось историей. Еврейский информационный центр в Москве – книгоиздатом. Еврейская культурная ассоциация – культурой. Объединение «Маханаим» готовило бы для русских евреев раввинов и просвещало детей и их родителей на религиозные темы. В Овражках и Вялках спокойно пели бы еврейские каэспэшники.

На Пурим в домах культуры можно было бы посмотреть пуримшпиль. По дороге домой перекусить в еврейском ресторанчике. Отправить детей на курсы идиша или иврита. По выходным посетить еврейский музей. Или театр. И так далее, по интересам. Но начальство душила жаба. Разрешить евреям чего они хотят? А вот пусть выкусят, христопродавцы. Ну, евреи выкусили. И где теперь эти евреи? А где то сильно умное начальство?

Последовательность поколений еврейских интеллектуалов в первой половине ХХ века в общественной жизни страны, которая после двух революций и Гражданской войны, перестав быть Российской империей, превращалась в СССР, напоминает смену геологических эпох. Пластами шло. Причем не всегда строго последовательно. Говоря попросту, одни эволюционировали в других. А некоторые из тех, которых не добили, из числа бывших властителей мысли, существовали параллельно с теми, кто пришел им на смену. И даже могли в заброшенных уголках страны пережить своих наследников.

Как в природе: чистейшая борьба за выживание. Крокодилы с успехом пережили более высокоорганизованных динозавров – хотя только в теплых краях. Если не считать двоюродных племянников птеродактилей и прочих птерозавров: птиц. И на крокодиловых фермах вписались в мир, где биологически доминирующим видом являются люди. Не то чтобы развитие человеческого общества полностью шло по законам природы. Но параллели провести можно во многих случаях. На вкус автора, даже слишком многих.