Роберт Менассе - Страна без свойств: Эссе об австрийском самосознании

Что касается социального партнерства как института, то доподлинно известно следующее. В его основании — группа функционеров, которые хотя и выбраны демократическим путем, но выбраны для исполнения совсем иных обязанностей, не имеющих ничего общего с их деятельностью в рамках социального партнерства, поэтому они в конце концов ни за что не несут никакой ответственности. Они встречаются друг с другом как представители различных общественных группировок, которые являются не общественно-правовыми корпорациями, даже если они и выдают себя за таковые, а всего лишь объединениями, как, например, Объединение профсоюзов Австрии, которое, не будучи юридическим лицом, обладает привилегиями, не подтвержденными конституционным правом, например, может заключать коллективные договоры и для тех, кто не является его членами. Другой пример — «Конференция президентов сельскохозяйственной палаты Австрии», обычное объединение, выступающее при этом как государственный орган, что недопустимо с точки зрения конституционного права. Есть и такие объединения, которые обладают привилегиями, подтвержденными законом и одновременно противоречащими конституции страны, например, правом пополнять ряды членов за счет принудительного членства и правом автоматического взимания членских взносов.

Высшие руководители этих объединений вместе с членами правительства страны собираются за закрытыми дверями в неофициальной обстановке, образуя таким образом союз, который нигде не зарегистрирован, но, тем не менее, обладает уставом, согласно которому, например, члены союза обязуются вырабатывать единое мнение.

Справедливо будет заметить, что та ситуация, при которой несколько мужей регулярно собираются вместе, как бы образуя союз, но союз нигде не зарегистрированный, и обсуждают важные общественные, политические и экономические вопросы, вырабатывая единый взгляд на предмет обсуждения, сама по себе отнюдь не уникальна. В Австрии существует несколько десятков тысяч подобных «союзов», у нас их называют «компанией завсегдатаев», и почти любое питейное заведение может таким союзом похвастаться. И, не будучи подконтрольными официальным органам, они тоже представляют собой часть официальной политики, поскольку австрийские политические партии готовы взять их под свое крыло. Есть, однако, и капитальное различие: решения частного объединения, именуемого «социальным партнерством», автоматически становятся австрийскими законами, законами, возникшими из правового небытия. Как известно, существует ряд аргументов (поучительно было бы выяснить сферу интересов людей, выдвигающих подобные доводы), в соответствии с которыми такое положение дел является для Австрии благодатным. Разве можно что-нибудь возразить против благодати? Разве убедительно указание на то, что благодать эта на самом деле никакой благодатью не является, ведь никто из верующих в это не поверит? Heaven forbid.

Бесспорно, однако, что в этом и заключается самое что ни на есть австрийское своеобразие: правовое государство ощущает себя наиболее стабильным тогда, когда оно при всеобщем одобрении действует в неправовом поле.

Не следует, конечно, думать, что социальное партнерство возникло по «принципу государственного гимна», т. е. будто здесь на неформальном уровне вошло в обиход то, что имеется и в других цивилизованных странах и в Австрии обладает лишь символическим значением, весьма благородно по своей сути и никому не повредит, и будто об этом просто забыли потом написать в конституции. Напротив, правительство и социальные партнеры знали совершенно точно, что учреждение согласительной комиссии и признание за этой комиссией реальной власти было нарушением конституции, и они совершенно осознанно продолжают практиковать подобные нарушения. Поначалу этот институт под названием «Экономическое управление при федеральном правительстве» в 1951–1952 гг. был создан на основании специально принятого закона, однако конституционный суд Австрии признал его антиконституционным. Правительство и высшие функционеры партий и объединений приняли это решение к сведению и продолжили свои действия без законодательного прикрытия, встречаясь лишь «приватно». Таким образом, «Паритетная комиссия» в дальнейшем была защищена от приговоров конституционного суда, поскольку она была выведена из сферы его юрисдикции.

Эта прагматическая отмена правового государства, отказ от гражданских идеалов во имя рационального устройства общества нашли сегодня признание не только в Австрии, но и во всем мире.

Последствия введения системы социального партнерства, например, низкий процент забастовок, низкий уровень заработной платы при сохранении общественного мира и согласия и т. д., повсеместно воспринимаются как образцовые. Мировой исторический процесс явно не намеревается ограничиться уже состоявшейся отменой социалистической революции. Последней утопией просвещенного мира можно, как нам кажется, назвать историческое упразднение результатов Французской революции, что в Австрии, и пока только в Австрии, уже осуществилось. В этих словах не стоит видеть вымученную попытку соригинальничать. Речь идет об отчетливо выраженном мнении тех людей, которые восхищаются всем сомнительным в правовом и фактическом отношении, что содержится в социальном партнерстве.

В сентябре 1989 г., в год, когда зашатались основы государств, сделавших в свое время ставку на социалистическую революцию, и когда одновременно праздновалась годовщина Великой французской революции, в Гааге проходил семинар на тему «Социальное партнерство и правовая политика». Ханс Р. Клекацкий, австрийский специалист по конституционному праву, выступил с критикой австрийских «конституционных развалин», имея в виду социальное партнерство и его практику. Одним из основных его оппонентов во время дискуссии был профессор Тео Майер-Малы, действительный и почетный доктор наук, адепт социального партнерства, который заявил:

«Меня эта система устраивает. Я хотел бы услышать от господина Клекацкого ясный ответ на простой вопрос: а его она устраивает или нет? Мне кажется, что в докладе прозвучала определенная антипатия к данной системе, особенно в призывах к защите парламентской демократии чистой воды. Если мы действительно двинемся в указанную сторону, это будет эквивалентно последствиям революции. Я подозреваю, что господин Клекацкий настаивает на необходимости осуществить у нас Французскую революцию. Одно мне совершенно ясно: то, что мы утвердили как систему социального партнерства, Французская революция в свое время упразднила. Ведь одной из целей Французской революции было устранение корпоративной структуры общества. Нашей целью было упразднить этот результат Французской революции и вновь ввести корпоративный элемент. И я хочу подчеркнуть, что меня этот механизм устраивает».