Уинстон Черчилль - Саврола

— Да, сэр, только что прибыл пакет с несколькими важными депешами, требующими вашего немедленного внимания.

В какой-то момент президент почувствовал желание послать Мигуэля вместе с его депешами к дьяволу, но он сдержал свои эмоции.

— Ладно, я сейчас приду. Мы увидимся во время завтрака, моя дорогая. А пока до свидания. — И он удалился с какой-то натянутой вымученной улыбкой.

Вот так обычно и получается, что великие люди рискуют своей жизнью, чтобы достигнуть власти, которая затем не доставляет им удовольствия. И тем не менее, они затем часто погибают, пытаясь удержать ее.

Люсиль снова осталась одна, когда она так нуждалась в общении и сочувствии. Она ощущала неудовлетворенность жизнью вообще. Это был один из тех моментов, когда жизненные радости и неудачи кажутся одинаково ненужными и ничтожными. Она стремилась найти спасение в каком-нибудь приключении. План, который она придумала прошлой ночью, принял четкую форму в ее мыслях. Да, она должна услышать его выступление. Люсиль вошла в свою комнату и позвонила. Служанка пришла очень быстро.

— В какое время должен состояться митинг сегодня вечером?

— В восемь часов, ваше высочество, — ответила девушка.

— У вас есть пропуск на него, или приглашение, или что там еще?

— Да, мой брат…

— Ну тогда отдайте его мне; я хочу услышать речь этого человека. Он будет осуждать правительство. Я должна там присутствовать, чтобы обо всем доложить президенту.

Служанка выглядела крайне изумленной, но смиренно отдала листовку с воззванием, являвшуюся формальным пропуском на митинг. Она служила у Люсиль уже в течение шести лет и была глубоко предана своей молодой и красивой повелительнице.

— Что наденет ваше высочество? — это был единственный заданный ею вопрос.

— Что-нибудь темное, с плотной вуалью, — сказала Люсиль. — Только никому об этом не говорите.

— О нет, ваше высочество!

— Даже вашему брату.

— О нет, ваше высочество.

— Всем остальным, кто будет мною интересоваться, скажите, что у меня разболелась голова и я легла в постель. А вам необходимо будет уйти в свою комнату.

Служанка торопливо достала платье и шляпу. Люсиль почувствовала трепет, навеянный ее смелым решением. Это было увлекательное приключение, она получит ценный опыт, более того, она увидит его. Ее немного пугала толпа, но она вспомнила, что женщины часто ходили на подобные демонстрации и множество полицейских будут поддерживать порядок. Она поспешно надела вещи, которые принесла служанка. Спустившись по лестнице, она вошла в сад. Уже настали сумерки, но Люсиль без труда дошла до небольших закрытых ворот, встроенных в стене, и открыла их ключом.

Она вышла на улицу. Вокруг было очень тихо. Мерцали газовые фонари, их огни почти сливались вдали. Несколько человек спешили в направлении ратуши. Люсиль последовала за ними.

Ратуша была гигантским зданием, где в течение многих лет проводились все общественные мероприятия жителей Лаурании. Каменный фасад этого сооружения был ярким и презентабельным, но само здание состояло лишь из огромного зала и нескольких небольших комнат и кабинетов. Зал был способен вместить около семи тысяч человек. Его отштукатуренное покрытие опиралось на железные балки. Зал был хорошо освещен газовыми фонарями. Без излишней внешней помпезности он отлично соответствовал своей цели.

Люсиль попала в поток людей, входивших в здание, и вместе с ними она оказалась в центре зала. Она хотела найти для себя место, но в ожидании огромной толпы все стулья были вынесены из основной части зала, и люди были вынуждены стоять. В этой неразрывной людской массе она ощутила себя крошечной и ничтожной. Она не могла двигаться, вырваться обратно было почти невозможно.

Это было потрясающее зрелище. Зал, украшенный флагами, был заполнен до предела. Длинная галерея, тянувшаяся с трех сторон, оказалась забитой людьми до самого потолка. Золотистый свет газовых рожков освещал тысячи лиц. Большинство собравшихся составляли мужчины. Но Люсиль с облегчением заметила, что здесь присутствовали и несколько женщин. Как обычно, на трибуне, расположенной в дальнем конце зала, был виден стол и традиционный стакан воды. Перед трибуной толпились два длинных ряда репортеров, заранее приготовивших блокноты и карандаши. Это был своего рода оркестр. Позади были сосредоточены целые ряды стульев, где сидели многочисленные делегаты, чиновники и секретари различных политических клубов и организаций. Каждого из них выделял особый значок и ленточка организации, которую он представлял. Море изо всех сил старался показать непоколебимое могущество партии, и, конечно, ему удалось организовать самую грандиозную демонстрацию в истории Лаурании. Здесь были представлены все политические силы, выступавшие против правительства.

Послышались громкие крики толпы, прерываемые возгласами и патриотическими песнями, исполнявшимися хором. Вдруг часы на башне ратуши пробили торжественный момент. В то же самое время через дверь, расположенную справа от трибуны, вошел Саврола в сопровождении Годоя, Море, Рено и нескольких других выдающихся лидеров демократического движения. Он прошел вдоль ряда стульев и наконец подошел к стулу, стоявшему справа от стола, сел и оглянулся вокруг. Разразился шквал нестройных криков, и казалось, что в толпе не было даже двух человек с одинаковыми взглядами. В какой-то момент были слышны какие-то неясные возгласы, за которыми последовали гиканье и вопли. На самом деле среди участников митинга проявлялись непримиримые разногласия. Представители крайних фракций реформистской партии, считавшие посещение Савролой бала актом подлейшего предательства, встретили его яростным воем. Более умеренные члены партии приветствовали его как самого надежного человека, к которому можно прильнуть в периоды гражданских потрясений. Делегаты и важные чиновники, занимавшие стулья на трибуне, хранили молчание с угрюмым видом, словно ожидая объяснений и не веря в их обоснованность. Наконец крики прекратились. Годой, сидевший на стуле, встал и произнес короткую речь, в которой он упорно избегал неодобрительных высказываний о Савроле. Он говорил только о развитии партийного движения. Годой говорил четко и ясно, но никто не хотел слушать его. Все вздохнули с облегчением, когда он закончил свою речь и попросил «нашего лидера» Савролу обратиться к народу.

Саврола, который невозмутимо беседовал с одним из делегатов, сидящих справа от него, быстро повернулся к аудитории и встал. Сразу же мужчина в синем костюме, один из представителей небольшой группы людей, одетых подобным образом, вдруг закричал: «Предатель и подхалим!» Сотни голосов подхватили этот крик. Раздался взрыв гиканья и рева. Другие приветствовали его без энтузиазма. Это был чересчур неподобающий прием. Море оглянулся, доведенный до полного отчаяния.