Таисия Рух - Приют для души

«Боже, помоги мне…» Через два часа и пять чашек кофе желаемое найдено. Васька [6] Васька — Васильевский остров, исторический центр Санкт-Петербурга. , парковка есть, ванна, балкон и без мебели — идеальный вариант. И заехать можно хоть сейчас. «Так, время… время уже только для сна, перееду утром».

Загрузив фургон любезно спасших ее заказчиков, которые даже не спросили, почему именно в шесть утра надо перевозить мебель, прижав кота, она отправилась на новое место.

«Для жильцов дома по адресу Ильюшина, дом 4, сегодняшний завтрак оказался трагическим. Стрела башенного крана рухнула на жилой дом и прорезала его до шестого этажа. Жильцы дома в данный момент эвакуированы. Четыре человек погибло, жертв может быть больше, это возможно будет выяснить после разбора обломков. Следите за новостями на нашем канале», — все питерские телеканалы говорили только о трагедии.

Она обожглась горячим кофе — утром в 6 утра она покинула квартиру на 8 этаже, которая через час-полтора, судя по новостям, превратилась в руины.

— Ну что, договорились? — Голос Хасана в трубке вернул ее в действительность.

— Договорились… — «О чем, интересно?»

— Тогда я тебя жду.

— В смысле?

— Эй, алле! Я сказал: не завтракать — плохая привычка, будем исправлять. Спускайся, я тебя внизу жду.

— Сейчас? Но у меня еще волосы мокрые, и я не одета, и вообще…

Так и случилось, и во вторую встречу она предстала перед ним опять растрепанная, без макияжа, в джинсах, футболке и шлепках.

Он оказался ниже, чем она его помнила, и как-то мощнее. Обросший, тоже в джинсах и шлепках на босую ногу. И теперь, при утреннем свете, она поняла, что он определенно моложе двадцати пяти. И очень хорош собой.

— Ну что, пойдешь за меня замуж? — между омлетом и кофе…

— Справишься со мной?

— Зачем с тобой справляться, ты ж не лошадь….

Прямой, простой, без изысков, с ямочками на щеках и добрыми глазами.

— Я тебе только жизнь испорчу, я капризная и вздорная.

— Как-нибудь решим эту проблему.

«Ах, вот как, значит, я уже и проблемой стала».

Их завтраки стали почти ежедневными, он приезжал и ждал ее внизу. Она, не особо заботясь о нарядах и макияже, спускалась, и они ехали куда-нибудь в центр.

Ей было просто и спокойно, она по-прежнему рассказывала ему о своих планах, о работе, о всяких смешных и не очень казусах своих будней. Когда у них было свободное время, после завтрака они бродили по городу, где, буквально на каждом шагу, он рассказывал ей исторические факты: он оказался просто ходячей энциклопедией и помнил что, где и когда построили и где кому памятник установили. Несколько раз он ждал ее возле дома или звонил, и просил спуститься, и отдавал ей разные фрукты и шоколадки.

Как-то мягко, постепенно, без громких потрясений, без бурного романа и признаний он стал частью ее жизни, и они теперь завтракали вместе уже на кухне. Это скорее было похоже на жизнь двух друзей, проживающих под одной крышей: у каждого из них были свои интересы, каждый проводил время со своими друзьями. Он порой, уходя утром, коротко кидал, что пару дней его не будет, и она желала счастливого пути, не спрашивая, куда он едет. Она, правда, уезжая из города, предупреждала его, куда она едет и когда вернется.

— Я иду в ресторан с друзьями, не хочешь со мной?

Он отказывался, и она уходила, недоумевая.

Иногда она не видела его несколько дней или недель, но его телефонные звонки никогда не прекращались. Она не интересовалась, где он, а он ничего не рассказывал. Она не скрывала, что ходит в рестораны или ночные клубы, когда он уезжает, и он не выражал никакого недовольства, как-будто ему было все равно. Это были совершенно непонятные, но в то же время не душившие ее отношения. Она была абсолютно свободна в выборе своих поступков, и в то же время они жили вместе.

Однажды, во время его очередного отъезда, когда она была на какой-то вечеринке, ей показалось, что она видит его лицо. А потом она потеряла его из вида. «Быть того не может, зачем бы ему врать?»

Она ничего не сказала ему позже. И даже увидев его в кафе однажды днем, где он увлеченно болтал с блондинкой, наматывая ее «естественно крашеные» пряди себе на палец, не спросила, что происходит. За два дня до этого он сказал, что уедет ненадолго.

Она решила не портить себе нервы и не выяснять отношения. Просто взяла билет на первый чартер, кота отправила в ссылку и улетела отдыхать. Телефон она, естественно, отключила.

Больше, чем обувь и дорогие машины, она любила только путешествия. Ее сердце останавливалось, когда лайнер разгонялся для взлета, и каждый раз она клялась, что никогда больше не сядет в самолет. Но буквально через три месяца ее ноги помимо ее воли двигались в сторону авиакасс. Путешествия не только забирали ее деньги, они давали ей силы, она забывала в них обо всем на свете и всегда возвращалась как будто обновленная. Как будто она не улетала, а умирала на несколько дней и потом с новыми силами возвращалась в земную жизнь.

Он ждал ее у подъезда. Осунулся. «Надеюсь, он не все пять дней провел под окнами».

— Почему ты не заходишь? У тебя же есть ключи. — Она решила не вспоминать ему крашеную блондинку, тем более что неделя дайвинга убила в ней весь негатив.

— Хорошо отдохнула? — он взял ее чемодан.

Ей это понравилось — ни выяснений, ни вопросов, ни упреков, ни скандалов — прошло и прошло.

— Пойдешь со мной в ресторан? Я тебя с братом познакомлю.

Вообще-то у нее были другие планы. Каждый раз, возвращаясь из поездок, она неслась к подруге, ребенка которой она обожала, а вечером к друзьям. Но, наверное, для него это важно, раз он даже в ресторан ее зовет. А может, объясниться хочет. Да еще и с родственником собирается знакомить.

— Хорошо, пойдем.

Она любила ночной Питер. Днем она тоже его любила, но с наступлением темноты он становился совсем другим — более роскошным, каким-то душевным и стопроцентно своим. Не было ни одного приличного ресторана или клуба, где бы ее машина не засвечивалась в течение ночи. Плавно перетекая из одного заведения в другое, выслушивая новости, из которых больше половины были сплетнями, ловя на себе взгляды знакомых и не очень и отдавая взамен свои, она чувствовала себя как рыба в воде.

Это определенно был ее мир, который те, кому был этот мир недоступен, называли пустой фальшивкой. Как бы это ни называлось, она любила дорогие авто на паркинге, любила тусовщиков, она любила фейсконтроль, зная, что внутрь пропустят только самых-самых, даже не смущаясь, она любила эту атмосферу. Ночная жизнь была ее привычкой, она не задумывалась, пойдет или нет. Она не выбирала наряды, для нее это не было каким-то особым событием. Она не раздавала всем знакомым журналы, где освещалась ночная жизнь и мелькали ее фотографии. Это было само собой разумеющееся, что она там, и это определенно ей нравилось. Не было никаких громких скандалов или разборок — ничего общего с ночной жизнью девяностых.