Олеандр Олеандров - Хроника пикирующей старости – 1

Чувствую – достал гад.

Вот первых ты кот, а не кошка. А во вторых – ты не двухметрового роста. Так что пользы от тебя – мало.

– Ты что мне друг, что ли? Да посмотри на себя в зеркало – я человек, а ты – тварь потустороння. Причём очень мелкая.

Понимаю, что тебе неприятно слышать правду, ты думал наверное что крупная.

Увы … все мы брат в этой жизни в чем-то ошибаемся.

Но тварь как будто не слышит меня – мурр … да мурр.

Чувствую – окончательно достал.

– Да отвяжись от меня.

В ответ – тот кидается под ноги. Что-то хочет…. но что? – Мне лень обдумывать.

И тогда я вскипаю.

– Ну что же, знай – любовь между нами закончилась! Может ты в потустороннем мире – шишка большая и уважаемая, но сейчас – мы по другую сторону его. И тут я командую!

Я беру его за шиворот и бесцеремонно волоку в кухню – вот видишь кран с холодной водой?

Знаешь ли ты, дружище, как это неприятно когда твою рожу обмывают ледяной водой? Так сказать – твой пыл остужают.

– Мурр – он снова мне в ответ и подмигивает зелёным глазом.

Ну ладно.

И я волоку его к холодильнику – видишь как много вкусного тут, свежего и полезного, но тебе дружище – дуля. Не полагается. Ибо поведение твоё – очень настырливое и нехорошее, что скажу тебе по секрету – очень плохо отражается на питании …

– Мурр – ещё ласковее отвечает тот.

Ну обожди!

Я волоку его на балкон – вспомни! Вспомни как приятно тут было лежать на солнышке после обеда! Ласково подставляя ему свой животик и потягиваться лапками, чувствуя как лёгкий воздух – обдувает твою шёрстку … так вот, ты только что лишился этого приятель! Поздравляю!

Но ни капли отчаяния в коте я не вижу.

Лишь снова тянется ко мне мордочкой чтобы потереться нос к носу.

Ласково и нежно.

Как будто извиняясь что он не кошка и не двух метрового роста.

Тянется с такой силой что кажется готов отдать за это – балкон и холодильник, и вообще – всё лучшее в своей жизни.

И тогда я сдаюсь.

Устало бормочу – Делай что хочешь … и ложусь на диван.

А тварь подходит ко мне – медленно и грациозно, как победитель. Касается моего носа и ласково что-то мурлычет на ухо. Затем ложится рядом и дышит мне в лицо – - Вот так, дружище.

– Вот так – тихо повторяю я за ним. И чувствую как его тепло – касается моей груди. Подымается по ней куда-то кверху, обволакивает меня, тянет куда-то вдаль …

Я засыпаю.

И вдруг мне снится что он – и есть та самая кошка, двухметрового роста – появляется откуда-то из темноты, из бездны, из бесконечного пространства … подходит и нежно обнимает меня….

И я – вдруг обнимаю её тоже. Нежно и ласково. И что-то мурлычу ей – в ответ

Софья Перовская. Когда-то в школе нас учили восторгаться ею А как же! Организовала теракт посреди улицы – бомба кинутая в царя.

Кровавые куски тел раскиданные взрывом. Крики о помощи.

Руки … ноги на мостовой …

Она все-таки покрошила его.

При царе, её называли террористкой.

При Советской власти – революционеркой.

Её фамилией называли улицы, корабли.

Каждый школьник должен был восхищаться ею.

Но вот власть снова поменялась.

Террористка – зазвучало забытое слово.

И новые взрывы бомб на улице – как эхо.

Как привет от Софьи – первой женщине-террористки в истории России.

– Вот именно! Ты же женщина! – Всегда хотел я крикнуть ей. – Как ты можешь готовить бомбу зная что она разнесёт на куски кучу людей – включая невинных детей, стариков, женщин …

Кто ты после этого? Кровавый убийца! Монстр!

Какая ты к черту женщина!

Думала что прославишься в веках?

Ждала похвалу от товарищей по партии?

Или верила что сделаешь мир лучше?

Вот детский столик. Вчера малыш писал на нём школьное домашнее задание.

– Мамочка! Я сделал упражнение! – Радовался он. И бежал показывать тетрадку ей.

А сегодня – он в гробу, разорванный на куски твоей бомбой.

Рядом – его мамочка. Ей оторвало ногу. Умерла от потери крови.

Там ещё десяток трупов.

И каждый из них – оборванная судьба.

И на той тетрадке малыша больше уже никто не будет писать.

Я знаю, когда ты махнула рукой с бомбой – к тебе кинулось несколько человек. чтобы закрыть собой. И спасти других.

Так знай.

Они будут прославлены навеки. Им воздвигнут памятники.

Их именем будут называть улицы.

Того малыша и его мамочку – тоже не забудут. Как и всем другим твоим жертвам.

Государство поможет их семьям.

Поставит на ноги их детей.

Лишь одна ты, Софья – будешь проклята. И ты знала это.

Не правда ли?

Ты же не была дурой.

Так какого хрена ты делаешь эту бомбу?

Запихиваешь её в чемодан дрожащими пальцами. Одеваешь серое платье. А потом всю ночь стоишь у зеркала и со страхом смотришь на себя.

Что видишь ты там?

В своих глазах, губах?

Думала – ты уходишь в вечность?

Нет. В ад.

Так какого хрена ты не остановишься?

Не выкинешь на фиг свою бомбу?

Не переоденешься в праздничное платье, не пойдёшь к людям, веселиться, жить и радоваться. Как все другие.

Я знаю – ты думала про это.

Так что ты выбираешь? Рай или ад?

Выкинь все эти хреновы идеи – про спасение человечества, про высокие цели, про товарищей по партии.

Это всё выдумки.

Это херня все. Поверь мне.

Дай же малышу – закончить школу. А его матери – насладиться его счастьем.

Не убивай ни себя, ни десятки людей вокруг.

Ради чего всё это?

Чтобы быть проклятой навеки?….

Так какого хрена ты ещё сомневаешься? Зачем отшатываешься от зеркала и берёшь эту бомбу в руки?

Куда идёшь теперь?

Посеревшая за ночь, согнувшаяся, с потухшими глазами. Как будто умерла ещё до взрыва.

Вернись! Ты же ещё жива!

Всё можно изменить!

Я вижу тебя как будто наяву- глаза пустые. Лицо осунулось.

И вдруг думаю – а может ты действительно уже мёртвая? Умерла ещё до взрыва.

Возможно – той ночью когда стояла у зеркала.

Или днём раньше, когда готовила бомбу.

Хватаю её за руку – Остановись – шепчу ей прямо в ухо. – не делай этого .. не надо …. прошу тебя.

Она смотрит на меня пустыми безжизненными глазами. И мне страшно.

– Нет – качает головой.

Но я не сдаюсь.

– Что? Хочешь уйти в ад с музыкой? – Пытаюсь затеять разговор. Выиграть время. Отвлечь от покушения. – Посмотри какой день прекрасный. Как цветы цветут. Как птицы летают.

Она останавливается. Выдёргивает руку и тихо отвечает – Я уже в аду.

Неужели ты не понял этого.

Глаза её снова тухнут.

– Уйди – говорит мне. – Сейчас буду царя взрывать.

– Да на кой хрен от тебе нужен? -Отвечаю – он через 20 лет сам умрёт.

А она мне:

– Ты сможешь ждать. А я – не хочу.

Голос её почему-то теперь дрожит. Глаза прячет от меня. Но слушает.