Александр Минчин - Лита

Я стоял ошеломленный. Как? Очень просто: венерические заболевания передаются половым путем. Еще правильнее: посредством полового акта. Когда я вошел в нее, правильно, когда ты вошел в нее, когда я вошел в нее и вышел — это называется половые отношения, отношения полов.

Мимо прошел преподаватель — я кивнул.

— Прости меня, мой любимый, я заразная. — Она стала опускаться на колени.

— Ты с ума сошла. — Я схватил ее за локоть. Она зарыдала взахлеб.

— Я готова испепелить себя, прости, прости, я проклинаю себя, что соблазнила тебя в субботу, искусила. Я думала, что я здорова. Я не сомневалась. Но даже Ангелина не могла представить, что после двух курсов я еще заражена. Она обвиняет меня, что я не дождалась вторника и результатов мазка. Я преступница, я знаю. Только не проклинай меня…

Она схватила мою руку и стала целовать. Даже сейчас, несмотря ни на что, она возбуждала меня, это была какая-то патология. Я отдернул руку как ужаленный.

— Ты такой незапятнанный, Алешенька, ты такой прозрачный. Я тебя запачкала. Как же я тебя запачкала…

Слезы с тушью текли по ее вздрагивающим щекам.

— Она будет ждать тебя в диспансере в два часа дня. Сказала, что чем скорее, тем лучше.

— А что, если я не заразился, это длилось всего несколько мгновений?

— Все равно нужно провести курс уколов — профилактически, сказала Ангелина. Она лично будет лечить тебя.

— Я счастлив. Спасибо за помощь, о себе я позабочусь сам.

Она зарыдала в голос:

— Изувечь меня, Алешенька, изувечь, только не бросай. Я же не хотела…

— Хватит, — сказал я. — Вытри лицо и езжай домой заниматься. Сейчас же!

— Ты мне позвонишь?

— Все, что ее волновало. Ее даже не волновало и никак не трогало — за что ей-то все это!

Я задумался.

— А ты пойдешь к врачу? — спрашивает Лита.

— Нет, буду носить в себе всю жизнь — на память о тебе!

Она улыбнулась сквозь катящиеся слезы:

— Ты пойдешь к своему папе?

— Только в твоей голове могла возникнуть такая умная идея.

Я поворачиваюсь и иду сдавать зачет. У меня сейчас в голове спокойно и хорошо — как раз состояние для зачета.

Каким-то чудом я его сдаю, преподавательница видит, что я не в совсем обычном состоянии, и не сводит со мной счетов.

Я выхожу из здания. Солнце стоит высоко в небе и согревает жаром всех, кроме меня, — мне холодно. Я иду и считаю: суббота — не в счет, воскресенье, понедельник, вторник — сегодня третий день. Завтра все начнется. Мне кажется, что у меня уже все горит и жжет в паху. Или мне кажется, что все кажется? Хотя телу холодно и знобит.

Я выбегаю на улицу и как безумный хватаю такси.

— На Котельническую набережную! — бросаю я.

Венерологический диспансер находится рядом с кинотеатром «Иллюзион». Хорошее сочетание.

Одни иллюзии. Адам Алмазов был подарком Аллаха грешной земле. Адам был чеченец. Гордая, драчливая, маленькая нация. Со своим кодексом чести. Адам был «московским чеченцем», цивилизованным, ворвавшимся в Москву по медицинской прописке, потому как в столице никто не хотел лечить «сифоны» и «триппера». Спустя пять лет он стал заведующим диспансером, у него была голова на плечах. Хотя там, по-моему, всего было три врача. И никакой конкуренции. Все хотели быть хирургами или гинекологами. Но не урологами и венерологами. Маленький, коротенький, вечно куда-то спешащий, суетящийся, он делал — там — большие деньги.

Венерические пациенты почему-то считали, что нужно платить венерологическим врачам, чтобы их не ставили «на учет». Поэтому шли не в свои диспансеры, не в районные. Хотя кто бы проверял этот «учет»? Кто мог разобраться в этом всеобщем больном бардаке. Какой здоровый?

Когда-то мы гуляли и пили вместе — он был родственником пары моих подруг, сестричек Заргановых. О, эта двойка достойна пера Перова: Зося и Зара.

У них все начиналось на «З». Пошли мне Бог слова. Давно это было, гулянки с Адамом. Когда-то, тогда, он предлагал и моему брату работу, но будущий министр здравоохранения не мог опуститься до венерологического диспансера.

Адам Алмазов в белом халате сам вышел из кабинета встречать меня у двери, которую я пнул, открыв ногой. Я панически боялся прикасаться к чему бы то ни было в этих сифилитических заведениях.

— А, салам алейкум, — шутливо сказал он.

— Ва-алейкум ас-салам!

— Мой юный друг, надеюсь, радость увидеть старого товарища привела тебя в это, находящееся в самом нижнем и самом падшем кругу ада, место?!

Для чеченца у него неплохо был подвешен язык.

Мы обнялись и три раза коснулись щекой щеки. Таков обычай.

— Как жизнь, Адам?

— Разве это жизнь — одно заболевание! Ты первый здоровый, кто пришел навестить меня сюда.

Несмотря на трагичность ситуации, я невольно улыбнулся. Его такие же маленькие глазки, как и он сам, отметили это про себя.

— Как сестрички? — спросил он.

— Они не навещали тебя здесь?

— Что ты, им вообще нельзя иметь половых отношений до замужества.

Да, да, подумал я, они свято выполняют предписание Аллаха.

— Не знаю, у них теперь свой «детский сад», у меня свой — институт. «Малина» распалась. Они теперь в «секрете», кажется, с англичанином дружат.

— А хорошо гуляли тогда! Они меня мастерски раскручивали. Но как! А где твой брат?

— На «скорой помощи» и на полставки участковым терапевтом.

— До сих пор? Ему надо голову чуть-чуть подстричь. Тут он как-то на твою бывшую пассию накололся, так я лечил его потом. Бесплатно.

— Как звали?

— Верка, кажется.

— Не возжелай девушку ближнего своего. Верка королева блядей была. Она и ко мне в кровать необычайным образом забралась. Пятьдесят минут спустя после того, как стояла в подъезде, незнакомка, с каким-то парнем.

— Стройная фигура, спортивные ноги. Я и ее потом лечил.

— Странно, брат мне не рассказывал об этом «семейном» эпизоде. Постеснялся, видимо.

— С таким «станком» и ногами, видимо, хорошо исполняла…

— Королевой «фака» была. Шесть раз за ночь, семь, восемь — пожалуйста!

— Ну да?!

— Я худел на глазах…

— Я помню, ты был стройный и поджарый.

— А сейчас?

— Еще лучше! Кажется, вечность назад это было. А всего год прошел.

Я задумался. Он сел, вскочил из кресла, опять сел и сказал:

— Что привело тебя ко мне, кроме любви?

— Адам, я был с девушкой… — Я запнулся, мне было дико стыдно, не зная, как сказать, что она заражена гонореей.

— Тебе понравилось? Хочешь мне рассказать, как это было? Или показать?! Ты помнишь, как эта пара вытворяла на диване, которую мы напоили? А потом все сгрудились и смотрели, сдергивая одеяло.

— Девушка Марина, была близкая подруга Веры. У нее была одна специфическая особенность: она никому не могла отказать!

— Она у меня никогда не лечилась! — сказал Адам, и мы рассмеялись.