Люциус Шепард - Закат Луизианы

Сейчас – сверхурочно.

Мустейн сворачивает с автострады на стоянку грузовиков с яркой круглой вывеской закусочной «Саноко» на высоком столбе, хорошо заметной с дороги. Белый свет льется из окон здания, словно радиоактивное излучение. Толстый слой розовых румян на щеках официантки кажется еще немного липким. Ее губы напоминают Мустейну красный мармелад.

– Кофе, – говорит он.

Телевизор настроен на канал «Си-эн-эн», и водители грузовиков, толстобрюхие работяги в бейсболках, футболках и джинсах, смотрят на армейского медика, объясняющего, как пользоваться респиратором; он говорит так медленно и таким простым языком, словно обращается к детям. Красно-бело-синяя надпись внизу экрана гласит: «Америка наносит ответный удар».

Сидящий за стойкой Мустейн роняет голову в ладони. У него такое ощущение, будто он не живой человек, а призрак, парящий между полнокровными официантками, дальнобойщиками и ночными путешественниками. Но в то же время он слишком тяжеловесен и массивен для этого окружения. Неуязвим как камень. Когда официантка спрашивает: «Хочешь яичницу или еще что-нибудь, золотко?» – слова отдаются эхом у него в голове, превращаются в заклинание, вытесняющее все мысли, и он с трудом сосредоточивается, чтобы мотнуть головой и промычать «Н-нет».

Теперь он чувствует то, что не чувствовал никогда раньше. Что вы должны чувствовать, что все должны чувствовать: поток жизни рывками пробегает сквозь него, словно ножовка, наткнувшаяся на сучок в древесине. В результате возникают любовь, отчаяние, радость, гнев – затухающие образы прожитого мига. Они с Вайдой, пусть недолго, пребывали в настоящем моменте. Прямо в нем. Мустейн держит во рту ее имя, словно облатку.

Вайда.

За окнами ресторана пневматические тормоза тягача с фурой шипят, словно двадцатитонный вампир. Мужчины освещают фонариками днище прицепа, пытаясь найти неисправность.

Далеко отсюда, посреди болота, оставшегося во многих милях и часах езды позади, раздается пронзительный женский крик, которого никто не слышит.

Грааль беспокойно ворочается под своей угасшей звездой.

Будущее предопределено. Перст судьбы указал на другое место.

Тяжелый грохот, подобный громовому раскату, на западе. Отголосок первой бури. Война и слухи о войне.

Мустейн снова бессильно роняет голову в руки. Смертельная слабость, равнодушие и апатия владеют им. Его аккумулятор треснул и сочится кислотой. Дух музыки наконец настигает Мустейна, и он слышит заключительный пассаж мелодии, которую играл в «Верном шансе», нежное жало металлического медиатора извлекает из гитары последнюю ноту, и на несколько мгновений она повисает в воздухе серебряной слезой, а потом падает в черную бездну истории с неуместным веселым плеском. Потом тихий взвизг струн, стук металлического корпуса гитары о дерево.

Теперь все кончено.

Норман Рокуэлл (1894-1978) – американский художник, сентиментальный традиционалист; автор идиллических картин, часто украшавших обложки журналов.

Леди Круэлла – главный отрицательный персонаж диснеевского мультфильма «101 далматинец».

Marsh – болото (англ.).

«Fortunate Son» – песня Creedence Clearwater Revival с альбома «Willie and the Poor Boys» (1969).

«A Whiter Shade of Pale» – песня Procol Harum с их первого альбома (1967).

«Sympathy for the Devil» – песня Rolling Stones с альбома «Beggars Banquet» (1968).