Лариса Васильева - Темные воды

Рено сейчас было 28, а брату 25, и оба были не женаты. Старики воспользовались старыми связями, и каждый помог своему внуку встать на ноги. Теперь деда у Рено не стало, а бабушка была совсем старенькой. Они жили с ней вдвоем.

Утром Клавдия послала сына за девушкой. Антон поднялся наверх, постучал тихонько. Она распахнула перед ним дверь и молча испуганно смотрела на него. Девушка была высокая, ростом почти с него, очень худенькая, тоненькая, в дешевеньких потертых джинсах и майке. Ее темные прямые волосы, длинные, ниже плеч, были распущенными, они подчеркивали белизну лица с нежным румянцем.

— Доброе утро, хорошо, что вы уже встали, Люба зовет завтракать.

— Спасибо.

Сашка бочком вышла в коридор, стараясь не коснуться этого парня.

После всего случившегося в этом доме девочка видеть не могла мужчин. Сейчас она их воспринимала как единое целое, всех сразу, без исключения, — просто мужской пол. Всю свою жизнь она видела от отца и дядьки только плохое, а события последних дней окончательно лишили ее всех иллюзий относительно мужчин.

Все разговоры одноклассниц в последнее время сводились к парням, ухаживаниям, любви. Любовь… Насмотрелась она и на любовь родителей друг к другу, и на отцовскую любовь к ней. Саша не могла отделаться от навязчивых воспоминаний о пережитом унижении. Перед глазами так и всплывали осоловелые глаза этого старика, Андреевича, когда он лапал ее. Девочку невольно передергивало от отвращения при этом воспоминании.

Следом за Антоном Сашка спускалась по лестнице и вдруг увидела: посреди холла на овальном белом ковре с нежно — розовыми и кремовыми цветами лежит громадный пес, положив тяжелую голову на вытянутые вперед лапы. Сашка приостановилась.

— Это Бонни, не бойся, — повернулся к ней Антон.

Пес услышал свое имя, поднял крупную морду, уши и щеки у него свисали тяжелыми складками, и застучал по полу хвостом. Потом он поднялся, подошел к Сашке и обнюхал ее.

— Он знакомится с тобой, — сказал Антон. — Свои, Бонни, свои.

Они пошли в столовую, и пес — следом. Сашка еле слышно поздоровалась и села за стол. Пес улегся сзади, видимо, решил понаблюдать за этой незнакомкой со странным чужим запахом. Все с любопытством поглядывали на девочку. Она ела молча, на расспросы отвечала односложно. Выдавила, что школу вот только закончила, что матери нет, похоронила две недели назад. При этих словах на глазах у нее показались слезы. Ее оставили в покое, позже только спросили, как скоро она планирует уехать и куда? На что та еле слышно ответила, что не знает, когда и куда ей ехать, что отец продал бабушкин дом, где она жила с матерью. Теперь ей негде жить. Бабушка Лидия сказала, что не пустит ее к себе.

— Отец, что же, жил отдельно, не с вами?

— Да.

— А куда вы ехали? К нему? В какой город? Чем он занимался?

Столько вопросов… Девочка не знала, что и отвечать. Не говорить же им, что папочка привез ее сюда на продажу, как овцу какую-нибудь…

Клавдии Сергеевне уже доложил начальник охраны, что это за гости были. Взрослые мужики прописаны были в общежитии, не имели своего угла… Как с девочкой обошлась бабка, они видели сами, но думали, что у нее есть мать или еще какие-нибудь родственники и ей есть куда возвращаться. Жила же она где-то до сих пор. То, что она оказалась бездомной, было неприятным сюрпризом для всех. Хотя девочка совершенно незнакома, к тому же неразговорчива до странности, выгонять ее было как-то неловко, но и взваливать на себя заботу о ней тоже никому не хотелось. Сашка поняла это.

После обеда хоронили хозяина дачи. Сашка не стала сопровождать покойника на кладбище, ее и не звали. Все прошло очень быстро, одна только Люба всплакнула над могилой, да и то о себе. Потом братья пошли прогуляться по поселку, поговорить. Пес побрел за ними следом. Женщины вернулись в дом, старушка устроилась у окна. Клавдия Сергеевна придвинула кресло поближе и они продолжили беседу. Сашке надоело сидеть одной в своей комнате, она спустилась в гостиную, взяла в руки какой-то валявшийся журнал, притаилась в уголке большого дивана. Но читать ей не хотелось. Она слушала.

— Удивительно, у Николая выросли такие порядочные сыновья, словно его гены вообще не участвовали в процессе.

— Нет, Клава, гены участвовали, они оба чем-то напоминают молодого Николая, такие же обаятельные, симпатичные. Хорошо, что он сам в воспитании не участвовал, это главное. Вовремя ты уехала от него. Что, Антон решил жениться? Нравится тебе его девушка?

— Да, ничего. Красивая. Решительная очень. Ну, Антону такая и нужна, он-то у нас мягкий, добрый. Не понимаю, как ему удается работать с выгодой. Я думала, из-за своей доброты будет все время прогорать.

— Порядочный сам и партнеров подбирает таких же. Вот пока будут держаться друг за друга, все и будет у них хорошо. Рено у нас, наоборот, очень решительный человек, очень самостоятельный — настоящий мужчина. Когда же свадьба?

— Да невеста тянет, не хочет сейчас выходить замуж, надо, говорит, закончить институт.

— Вот времена пришли: девушки не хотят замужества, все карьеру сначала хотят сделать. Я Рено тороплю, когда буду правнуков нянчить? Не встретил, говорит, еще свою судьбу. Умирать мне уж пора, а он все тянет. Но его не переубедишь, как решит, так и сделает. Пока сам не влюбится, не заставишь его жениться.

— Тетя Софико, не говорите о смерти. Вы у нас на всех одна бабушка. Живите подольше.

— Э, милая, я бы и рада всей душой, да вот тело подводит. Сердце побаливать частенько стало. Ты сама — то как, не болеешь?

— Проблемы с желудком, с кишечником. Уже все перепробовала.

— Я всю жизнь утром натощак выпиваю стакан сырой воды. В городе, конечно, какая вода? Хлоркой воняет, всяких палочек в ней полно, а у нас чистая, родниковая. Ты хоть здесь попила бы и с собой налей. Такую воду, как здесь, нигде не купишь. Лучше даже, чем у меня. Из озера можно пить, редко кто купается и никаких стоков. Тут все было продумано.

— Да, я помню, точно, здесь мы все по утрам пили воду, а уехала и забыла. Надо попробовать снова. А как дела с вашей квартирой в Москве? Рено закончил ремонт?

— Говорит — все уже…

Клавдия Сергеевна посмотрела на девочку в углу:

— Саша, что же ты там сидишь? Темно ведь тебе читать, иди сюда, к нам поближе.

— Я лучше пойду прогуляюсь.

Она ушла к озеру, села на поваленное бревно и долго смотрела на темные воды. Мысли у нее тоже были темными. Сашка чувствовала себя никому не нужной и беспомощной. Ничего-то она не знала, не умела.

Девочка не знала, как доехать до нужного города, как подавать документы в вуз, получить общежитие. Мать умерла так внезапно, да и была она такой несмелой, стеснялась даже подойти к прохожему и спросить что-нибудь, всю жизнь провела на кухне своего ресторана, рядом с нею Сашка чувствовала себя старше и увереннее. Но теперь, оставшись одна, была в полной растерянности. Не представляла, как, на чем и куда ехать. Ни разу даже не видела, как покупают билеты в кассе вокзала. Не знала, сколько они стоят, сколько стоят продукты, ведь питались всегда ресторанной едой… Как ей жить одной? Ее голубая мечта — поступление в вуз — таяла… А она так готовилась… Лучше всех в классе знала биологию. С русским языком у нее тоже всегда все было в порядке, написала бы сочинение, да и по остальным предметам неплохо готова. И теперь отказаться от этого? Все было зря? Даже сейчас, без матери, она бы, поступив, справилась со всем сама, если бы у нее были деньги, хоть немного, для начала, потом нашла бы работу… Где же их взять?