Антон Тарасов - Ирония фарта

До начала нового этапа в ее жизни оставались считанные дни. Натали хорошо понимала, что это ее шанс, что упустить его значило, возможно, никогда не оказаться при обстоятельствах, предоставляющих что-то подобное. Натали впервые за то время, что прошло с момента ее побега из Америки, старалась немного побыть одна. Она вспоминала родителей, свое детство, представляла, что сказала бы сейчас ей мама, что посоветовал бы отец.

— Не спеши, — мама наблюдала за тем, как Натали рисует. — Никто за тобой не гонится!

— Но я хочу закончить побыстрее, мама.

— Зачем?

— Не знаю, мам, — Натали удивленно смотрела на нее. — Когда папа рисует, он говорит, чтобы ему не мешали, чтобы получилось как можно быстрее.

— Папа совсем другое имеет в виду, — Анастасия улыбалась. — Он просит не отрывать его, не отвлекать от самого рисования, а так-то рисует он довольно долго. Ты же видела?

— Видела, — отвечала Натали. — Но все равно он рисует гораздо быстрее, чем я.

— Ого, так у вас еще и соревнование?

— Нет, нет у нас никакого соревнования, — Натали обиделась. — Просто, зачем рисовать долго? Так можно и устать от одного рисунка.

— Все не так, дорогая, — мама рассматривала рисунки Натали. — Понимаешь, нужно уметь получать удовольствие от того, что ты делаешь, тебе должно быть приятно, комфортно, ты должна при этом отвлекаться от всего остального и думать о хорошем.

— А если не получается?

— Должно получиться, — Анастасия задержала взгляд на одном из рисунков. — Вот здесь ты явно куда-то спешила. Смотри, как плохо прорисовано небо.

Действительно, на рисунке были изображены деревья, маленький домик вдали, причем изображены очень неплохо. А там, где начиналась линия горизонта, были видны штрихи более темной краски, а небо и вовсе было намечено лишь штрихами.

— Да, небо я уже тогда не успела дорисовать, — призналась Натали.

— Жаль, был бы отличный рисунок.

— Но я дорисую потом!

— Но ведь потом ты уже не будешь помнить, что ты чувствовала, когда ты рисовала, что ты хотела сказать своей картиной, — спокойно говорила мама.

— А если я вспомню?

— Вряд ли, — Анастасия продолжала рассматривать рисунки, лежавшие в папке на кухонном столе. — Понимаешь, твои ощущения и мысли существуют здесь и сейчас.

— Прямо сейчас? — удивленно спросила Натали.

— Да, представь себе, — мама отложила папку. — Знаешь, даже многие писатели, не только художники, ездят за впечатлениями. У них с собой обычно есть блокнот, и они в него записывают свои мысли, делают зарисовки.

— Писатели тоже рисуют?

— Не знаю, иногда, наверное, и рисуют, — улыбалась Анастасия. — Я о другом, о письменных зарисовках. Они стараются описать словами то, что видят, слышат или думают, и этими записями потом пользуются, когда пишут книги.

— Получается, мам, это такие этюды?

Натали немного успокоилась, взяла в руку кисть, и акварельными красками принялась дорисовывать большое ветвистое дерево, висящее над обрывом.

— Да, что-то вроде, — ответила мама. — Вот где ты видела это дерево?

— Мы с папой ездили в Гатчину на прошлой неделе, ты же помнишь, мы долго собирались туда поехать.

— Помню. И ты сейчас рисуешь по памяти?

— Да, я очень хорошо запомнила это дерево.

— Хорошо, молодец, — похвалила мама. — А вот если бы тебе пришлось запомнить десять или двадцать таких деревьев, и не было ни фотоаппарата, ни карандаша с бумагой, что бы ты делала?

— Наверное, приехала бы домой и стала бы рисовать, пока не забыла, — ответила Натали, продолжая рисовать.

— Вот видишь, ты уже понимаешь, что рисовать нужно в тот момент, когда ты помнишь, как выглядит в жизни то, что ты рисуешь, — Анастасии нужно было готовить ужин и приниматься за домашние дела, и она договаривала уже на ходу. — Никогда не полагайся на память, старайся рисовать быстро, но при этом получать удовольствие от работы, от того, что ты делаешь. Когда вырастешь, ты поймешь это.

— Я уже большая, мама, — ответила ей Натали, — и все поняла.

Конечно, Натали в тот момент не понимала ничего. В восемь лет человек еще не способен отдавать себе отчет в том, что жизнь слишком коротка, чтобы без оглядки спешить, мчаться куда-то, не доставляя радости ни себе, ни окружающим. Когда Натали думала о родителях, она пыталась уловить в своих воспоминаниях то, чего нет на фотографиях. Ей казалось, что она начинает забывать их голос, забывать то необъяснимое спокойствие, которое было им присуще.

Наслушавшись разных историй в детском доме, Натали поняла, насколько ей повезло с родителями. Ее никогда не ругали и тем более не били. Довольно часто родители повышали на нее голос, впрочем, как и друг на друга, но делали это не со зла, а желая более доходчиво и быстро что-то объяснить. Родители давали ей карманные деньги, разрешали ходить к подругам, приглашать кого-то домой. Поддерживая тех, кто нуждался в помощи, Анастасия и Сергей приучали к этому и своих детей. Конечно, к мольбам пьянчужки с соседней улицы «подкинуть на топливо» они относились с презрением, даже отвращением, но старались при этом не обидеть человека. Но когда кому-то из знакомых или друзей требовалась помощь, они действовали решительно, хладнокровно, делая все, что от них зависело, и никогда не требовали ничего взамен. Только однажды мамин коллега по работе помогал им делать ремонт в доме в счет тех денег, которые родители Натали дали ему на лечение жены.

Помня об отношении людей к своим родителям, Натали тоже пообещала себе стараться помогать тем, кто нуждается в ее помощи. Строя планы на будущее, она решила, что должна будет позаботиться и о Коле, сделать все возможное, чтобы его мечта стать музыкантом сбылась.

— Как мало ему нужно для счастья, — подумала как-то Натали. — Не то, что многим другим. Он ведь пытается всего добиться сам, как и я.

Натали часто ходила гулять по городу и слушать музыку. В ее плеере звучали Стинг, Элтон Джон, Queen. Особенно Натали прислушивалась к Evanescence и Nightwish. Ее привлекало необычное звучание, в котором она пыталась уловить что-то от классической музыки. Часто она прислушивалась, отматывала трек назад, прибавляла громкости и искренне, и даже по-детски радовалась, когда понимала, что тот или иной фрагмент заимствован у Баха или Шостаковича, а в другом есть что-то от «Польки» Альфреда Шнитке.

Я чувствую, что ты где-то рядом. Может, идешь рядом со мной по улице. А я и не догадываюсь. Подпеваю и не догадываюсь. А ты наблюдаешь со стороны, любуешься мной, но не решаешься подойти. Если бы я тебя хотя бы заметила. Позволь мне на тебя посмотреть хоть один раз, пожалуйста. Мне интересно, таким ли я тебя представляла.

В отличие от многих ее друзей по музыкальной школы и по детскому дому, Натали искренне считала, что классика и рок, поп-музыка и то, что принято относить к авангарду, нисколько не противоречат друг другу. Даже напротив, удачно друга дополняют — по крайней мере, в ее плеере.