Исаак Зингер - Последняя любовь

В первую минуту Йонатан растерялся, а потом сказал: «Если я проиграю, то сошью вашей жене — и тоже даром — бархатную шубу на лисьем меху с десятью хвостами».

Что тогда началось — просто не передать. Когда в женской половине синагоги услышали о споре, там все просто с ума посходили. Одни начали хохотать, другие — плакать. А некоторые даже драться.

В местечке было всего несколько богачей, все остальные жили бедно, но на праздники никто не скупился. Каждая третья семья пригласила к себе гостей. На рыночной площади устроили танцы. Женщины приготовили огромные горшки тушевой капусты с изюмом, сметаной и чесноком. Не говоря уже о струделях, всяких пирожках и пирогах с фруктами. Похоронное общество закатило пир: мед лился, как вода. Одному особо почитаемому старейшине водрузили на голову тыкву с горящими свечками и на плечах через все местечко пронесли его во двор синагоги. Следом с громким блеянием бежали дети, изображавшие святых агнцев. В местечке жил козел, которого не разрешалось забить из-за того, что он был первенцем, так мальчишки надели ему на рога меховую шапку и в таком виде ввели в ритуальную купальню. Но разговоры в тот день были только об одном: о клятве портного Йонатана и обещании ростовщика. Допустим, реб Зекеле мог позволить себе бесплатно построить дом, но как Йонатан мог за год превратиться в ученого? Раввин сразу же объявил клятву недействительной. В прежние времена, сказал он, Йонатан получил бы тридцать девять ударов плетью за нарушение заповеди: «Не произноси имя Господа Бога твоего всуе». Но те времена давно прошли! Жители местечка разделились. По мнению ученых, Йонатана следовало оштрафовать, заставить без обуви прийти в синагогу и прилюдно покаяться в том, что он дал ложную клятву. А если он откажется, отлучить от синагоги и ничего у него не шить. А бедный люд угрожал поджечь дом ростовщика и выгнать его палками вон из местечка.

Слава Богу, нет евреев-разбойников. К ночи все как-то успокоилось. Пошел дождь, и люди вернулись к повседневным заботам.

— Так что же, о споре просто забыли? — спросил стекольщик Залман.

— Никто ни о чем не забыл. Имейте немного терпенья, — ответил Леви-Ицхак.

Он вытащил свою деревянную табакерку, взял из нее щепотку табака, понюхал и три раза чихнул. Табак Леви-Ицхака был знаменит. В его состав входила специальная соль, которой приводят в чувство постящихся. Леви-Ицхак вытер свой красный нос гигантским носовым платком и продолжил:

— Если бы Гетцель не был моим другом, я бы, наверное, так и не узнал всех подробностей. Но Гетцель столовался у Йонатана — поэтому мне было известно все. Вернувшись домой в тот вечер, Йонатан закричал, едва переступив порог: «Белла-Ента, твой муж умер! С сегодняшнего дня ты вдова! Дочери мои, вы сироты!» Жена и дочери залились слезами, словно это был не праздник Симхат-Тора, а девятое Аба: «Муж, отец, не покидай нас!» Но Йонатан воскликнул: «С этого дня и до Симхат-Тора в будущем году у вас нет кормильца!»

Он вытащил из-под пасхальной посуды сто гульденов, отложенных на свадьбу старшей дочери Тубе, и ушел из дома. В местечке жил человек по имени реб Тевеле Почеши-Меня. Почеши-Меня, естественно, было прозвищем. В молодости он обучал Талмуду. Как и у всех учителей, на столе перед ним лежала кожаная плетка с ручкой из заячьей лапы. Однако использовал он ее вовсе не для того, чтобы бить учеников, а для того, чтобы чесаться. У него на спине была экзема. Когда зуд усиливался, он протягивал кому-нибудь из детей плетку и командовал: «Почеши меня!» Вот так он заработал свое прозвище. Состарившись, он бросил преподавание и поселился у дочери. Его зять зарабатывал сущие гроши, и Тевеле Почеши-Меня жил в ужасающей нищете. Портной Йонатан пришел к ребу Тевеле и спросил: «Хотите заработать?» — «А кто же не хочет заработать?» — ответил вопросом на вопрос реб Тевеле. И тогда Йонатан сказал: «Обучите меня всей Торе. Я буду платить вам гульден в неделю». Тевеле рассмеялся. «Всей Торе?! Даже Моисей не знал всей Торы! Тора — это как шитье, она не имеет конца». Они беседовали несколько часов и в конце концов договорились, что Тевеле за год сделает Йонатана ученее Зекеле. Йонатан подсчитал, что, если в день выучивать по семь страниц, через год будешь знать все тридцать семь трактатов Талмуда. По слухам, Зекеле не знал и половины. Да, но Талмуд — это еще не все. Необходимо было выучить еще и Мидраш, и комментарии. Короче говоря, портной Йонатан превратился в ученика иешивы. День и ночь просиживал он за столом в доме учения, обучаясь у реба Тевеле. В будни, когда женская половина синагоги пустовала, они уходили туда со своими фолиантами, чтобы никто не мешал. Они занимались по восемнадцать часов в день, а то и больше. Йонатан спал на скамье в доме учения. Дома он ночевал только в праздники и в Шаббат.

— А что стало с его семьей? — спросил Залман.

— Ну, с голоду они не умерли. Дочери устроились где-то служанками. Белла-Ента знала швейное дело и стала брать заказы. Мой друг Гетцель потихоньку превращался в мастера. А Йонатан был занят лишь одним — он учился. Такого усердия свет не видывал. Две, а то и три ночи в неделю он вообще не спал. Слухи о его невероятном рвении дошли до других местечек, и на него приходили посмотреть, как на какого-то чудотворца. Сначала реб Зекеле только посмеивался. Он говорил: «Скорее волосы вырастут у меня на ладонях, чем этот простец станет ученым». Но ближе к концу года стали поговаривать о чудесных успехах Йонатана. Он якобы цитировал на память целые разделы Талмуда и предвосхищал вопросы таких великих толкователей, как люблинский рабби реб Меир и рабби Шломо Лурия.

Тут ростовщик Зекеле испугался. Он тоже начал по полночи просиживать над книгами. Но было уже слишком поздно. Да кроме того, он не мог вовсе забыть о своем бизнесе и к тому же как раз в тот момент с кем-то судился. Его жене Сликке, алчному созданию с огромным ртом, безумно хотелось бесплатно получить новую шубу, и впервые в жизни она сама заставляла мужа заниматься. Но это не помогло. Короче говоря, на восьмой день Суккот семь старейшин и несколько ученых собрались в доме раввина и устроили экзамен Зекеле и Йонатану, словно те были простыми учениками иешивы. Зекеле многое забыл. Он многие годы занимался только в Шаббат, а даже есть такая пословица: «Кто учится только в Шаббат, тот и ученик лишь на одну седьмую». А Йонатан чуть ли не весь Талмуд помнил наизусть. Его учитель Тевеле говорил потом, что, обучая Йонатана, он и сам сделался эрудитом. Кроме прекрасной памяти, Йонатан продемонстрировал еще и проницательный ум. Дом раввина был забит до отказа. Те, кому не хватило места в доме, стояли на улице. Всем хотелось послушать, как Йонатан станет обсуждать Закон с раввином. Сначала Зекеле пробовал делать замечания Йонатану, но вскоре они поменялись ролями, и уже Йонатан исправлял ошибки Зекеле. Меня самого там не было, но те, кто слышал, как Зекеле спорил с портным Йонатаном по поводу трудных мест в комментариях Маймонида или о значении темного отрывка у рабби Меира Шиффа, уверяли, что это было нечто вроде битвы Давида с Голиафом. Зекеле задыхался от ярости, огрызался и поносил своего соперника на чем свет стоит, да что толку! Нет, Йонатан поклялся не напрасно! Раввин и все семеро старейшин единогласно постановили, что Йонатан ученее Зекеле. Жена и дочери Йонатана сидели в доме раввина на кухне и, услышав вердикт, с рыданиями упали друг другу в объятия. Поселок пыхтел, как кипящий чайник. Улица, на которой находилась синагога, была вся запружена портными, сапожниками, кучерами и им подобными. Это была их победа.