Юко Цусима - Смеющийся волк

Ёнэкити Хираива, родившийся в 1899 г. в токийском районе Камэдо в семье торговца изделиями из бамбука, в детстве слышал от своей кормилицы истории, сочинённые писателем Такидзавой Бакином. В одной из них под названием «Диковинное повествование под луной в форме натянутого лука» главный герой Минамото-но Тамэтомо проходит через всяческие испытания с двумя волками Ямао и Нокадзэ. Эта история так запала Ёнэкити в душу, что, когда ему исполнилось тридцать лет, он стал держать у себя дома волков: шесть из Кореи, одного из Маньчжурии и двух из Монголии. У него ещё жили два шакала, медведь, виверра, гиена и другие дикие животные. Само собой, ещё раньше, задолго до того у него была дома собака. Он активно участвовал в создании японского общества охраны собак, затем основал научно-исследовательский институт кинологии, был одним из руководителей литературного общества писателей-анималистов и оставил множество работ о собаках, а в 1981 г. опубликовал книгу «Волки — условия их существования и история» (изд. «Икэда сётэн»). Как человек, сам державший у себя волков, в этой книге он утверждал, что волк — животное ласковое, смышлёное и легко привыкающее к человеку.

«Волки, как собаки, поводили ушами, виляли хвостом, ласкались, от радости катались и валялись по земле, иногда, пофыркивая, лизали меня в лицо и от избытка чувств могли даже подпустить лужу.

… С одним из них я как-то пошёл на прогулку, снял поводок, но волк и не думал далеко убегать. Наоборот, учуяв какой-то «опасный» запах, он замер на месте и, казалось, лишился последних сил. Мне пришлось взять его, как ребёнка, на руки и, обливаясь потом, тащить домой. У меня на руках он успокоился и мирно уснул.

… Когда они чувствовали, что я собираюсь уходить, то начинали бегать по вольеру и подвывать. А когда я скрывался за поворотом дороги, непременно начинали громко выть — звали меня обратно. Это было очень трогательно».

При всём том, предупреждает автор, волки очень проворны, а нрав у волков строптивый, зубы острые и челюсти очень мощные, так что запросто их кормить с руки, как собак, нельзя: вмиг могут откусить палец, а то и перекусить кость потолще.

У волков есть одно особое свойство: они любят выть, вытянув шею и высоко задрав голову. Так они зовут своих сородичей на равнинах. Вой обычно начинается с высоких нот и звучит как долгое сопрано: «Ао-о!» Потом несколько раз на средней высоте альтом повторяется: «Ао! Ао! Ао!» И наконец в заключительной фазе на низкой ноте басом тянется: «О-о!» Всё это звучит очень красиво».

Хираива цитирует книгу американского естествоиспытателя Роя Чепмена Эндрюса «Через монгольские степи». Эндрюс в 1918 г. гонялся на машине за волками в степях Внешней Монголии между Улан-Удэ и Тошетханом.

«В это время мы заметили волка в траве на вершине холма. Он некоторое время наблюдал за нами, а потом припустился бежать. Земля в степи была гладкая и твёрдая, так что наша машина развила скорость 64 км в час. Мы начали стремительно приближаться к волку, но километров пять волк, всем на удивление, бежал с такой же скоростью.

… Другие волки неторопливо рысили перед нами, время от времени приостанавливаясь и оборачиваясь на непривычный шум мотора. Однако вскоре они, наверное, поняли, что такого рода любопытство может быть чревато опасностью, и припустились во всю прыть. Рельеф местности был для машины подходящий, и мы мчались со скоростью около 64 км в час. Расстояние, отделявшее нас от волков, было примерно 1000 метров, но мы жали изо всех сил — оно постепенно сокращалось. Волки бежали со скоростью, вероятно, не более 48 км в час. Один из нас высунулся из машины и пальнул из ружья. Волки повернули под крутым углом и увеличили дистанцию метров на триста, пока машина не успела повернуть за ними. Мы снова их почти догнали, но тут рельеф местности резко ухудшился. Волки, видимо вконец измученные, стояли на холме, повесив головы и тяжело раздувая бока. Однако, едва заслышав, что мы снова завели мотор, они снова понеслись, как ветер. Мы гнались за ними ещё километров пять, после чего попали на каменистый грунт. Волки, повинуясь инстинкту, попрятались среди валунов и таким образом благополучно ушли от преследования. Никто из них ни разу не испустил вопля отчаяния — все достойно сражались. В сущности, они выиграли в этой гонке на 20 километров» (перевод Кэндзи Утияма).

Г-н Хираива даёт высокую оценку тому, как в художественной литературе Толстой описывает в «Войне и мире» повадки волка в сцене охоты: «Безо всякого преувеличения то был настоящий волк!» В той охоте на волка участвовало сто тридцать собак и двадцать верховых загонщиков.

«Граф и Семён выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки взвизгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.

Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам и, так же мягко переваливаясь, прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. ‹…›

В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его, сворой, связали ноги…

Охотники съезжались со своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который, свесив свою лобастую голову, с закушенною палкой во рту, большими стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех».

В японской литературе описание волка встречается в одном эпизоде книги Хакуу Нисимура «Удивительные рассказы туманной дымки» (1773).

«Этого волка не раз встречали на горных падях в Микаве. Местные жители, ютившиеся в своих хижинах, привыкли к нему и не боялись. Если ему протягивали руку, он людей не кусал. Он иногда попадался людям навстречу. Если человек при этом останавливался, соображая, что ему делать, волк как ни в чём не бывало проходил мимо, будто человека тут и не было. Шёл себе своей дорогой. Пройдёт мимо и преспокойно направится куда ему заблагорассудится, а человек, уступив дорогу, стоит и смотрит ему вслед, пока зверь не скроется из виду».

В отличие от тех стран, где волков ненавидели из-за того ущерба, который они причиняли скоту, в Японии, где сельское хозяйство специализировалось в основном на рыбе и зерновых, служащих основными продуктами питания, крестьяне, скорее, испытывали чувство благодарности к волку, который отпугивал с полей диких кабанов и оленей, вытаптывавших посевы, и почитали его как божество-защитника. В сочинении Косёкэна Фурукавы «Записки о путешествии на восток» (путевые заметки 1788 г.) приведу цитату из того, что довелось ему услышать в селенье Оинукавара клана Намбу (ныне посёлок Това уезда Томэ преф. Мияги):