Людмила Стрельникова - Золотые часы

– Док, да ты что! – воскликнула изумлённая Татьяна. – Забери назад!

Но пёс молниеносно юркнул в дверь и исчез.

– Этого мне только не хватало, – обеспокоилась ещё больше Татьяна. – Если обнаружат пропажу и примутся искать, по псу легко доберутся до меня и найдут пропавшие вещи. Попробуй тогда доказать, что с Доком ты подружилась без всяких корыстных мыслей.

Подобные предположения ещё сильнее напугали её и заставили действовать более решительно. В ближайший же выходной вечером, надев рубашку, брюки и резиновые сапоги (Татьяна надеялась, что резина сбивает собаку со следа), захватив карманный фонарик, она отправилась на знакомую улицу и, притаившись в кустах, стала ждать.

В обычное время из калитки вышли хозяин с собакой и направились на дежурство. Постояв ещё с полчаса в укрытии, Татьяна приказала себе: «Пора, нечего трусить. Надо спасать своё честное имя, а Дока от побоев». Приведя неоспоримые доводы, по которым неминуемо требовалось действовать, Татьяна, стараясь ступать как можно тише, направилась к дому. Но, как нарочно, под ней трещали ветки, гремели камни, скрипели сапоги, и её давно бы заметили, если бы поблизости кто-нибудь был. Но старая улица страдала одиночеством, особенно по ночам. Редкий прохожий соизволил беспокоить её в такую пору, и улица грустно смотрела жёлтыми глазами окон в безбрежное чёрное небо с золотистыми звёздочками и печально вздыхала тихим шелестом листьев. Как много на свете одиночек – улица, небо, женщина, собака. В эту ночь они были связаны незримыми нитями, хотя не каждый сознавал это.

Татьяна подошла к невысокой калитке, перекинула через верх руку, намереваясь открыть засов, но вдруг решила: то, что закрыто рукой хозяина, должно быть ею же и открыто. «Поменьше следов», – приказала она себе и, кое-как вскарабкавшись на забор, спрыгнула внутрь двора. Обойдя дом, она действительно обнаружила со стороны дворового фасада чёрный ход, но попасть через него внутрь оказалось так же невозможно, как и через переднюю дверь: обе были заперты.

Татьяна продолжила осмотр стен, но ничего подходящего для себя не нашла. Раздосадованная, что её затея рушится, она забыла о всякой осторожности, и уже не только ветки трещали под её ногами, но с грохотом отлетела в сторону бочка, на которую она по неосторожности наткнулась в темноте. Спохватившись, она замерла, прислушиваясь, не выйдет ли кто из соседей на грохот, но никому не было дела до шума в чужом дворе. Поставив бочку на прежнее место, Татьяна задумалась, стараясь припомнить, в каком именно месте вынырнул из-под дома хозяин. Почему сейчас она не может ничего найти? Глаза её плохо видели в темноте, фонарик зажигать было нельзя. Тогда Татьяна решила идти ощупью.

Бревенчатый цоколь дома по хозяйским соображениям был обит до самой земли досками. Чуткие пальцы её заскользили по их шероховатой поверхности, ощупывая каждую трещину, каждый стык. Поиск оказался кропотливым, но не безрезультатным. Пальцы её, наконец, наткнулись на едва заметную прорезь, побежали по ней вниз, вверх, обнаружив прямоугольник. Через некоторое время они наткнулись на проволочную петлю. Татьяна потянула за неё – и перед ней открылся проём, пролезть в который можно было только согнувшись. Татьяна присела на корточки и осторожно влезла внутрь, прикрыв за собой дверцу. На неё пахнуло плесенью и сыростью. Темнота не давала понять, где она и что вокруг. Прислушавшись, не слышны ли снаружи шаги, она включила карманный фонарик. Луч его заскользил по земляному полу, валявшимся на нём доскам, мусору, висевшей на потолке паутине.

На корточках Татьяна двинулась вперёд, осматривая потолок и надеясь обнаружить в нём люк. Высота подполья позволяла перемещаться и стоя, согнувшись в пояснице, но в таком положении лучше всего обозревался только земляной пол. Поэтому выбранная поза оказалась наиболее удобной для изучения верхней части подполья. Но обещанного старухой лаза она не заметила.

Луч заскользил по стенам, покрытым плесенью и тёмными разводами сырости. В самом дальнем углу из темноты выплыла вторая дверца величиной с первую, ничем не замаскированная, грубо сколоченная из корявого горбыля и обитая железом.

Татьяна толкнула её, и она легко открылась. За дверцей находился старый подвал с обшарпанными кирпичными стенами и выщербленным цементным полом. Четыре ступени вели вниз. В подвале ничего не было, кроме деревянной стремянки, упиравшейся в люк. Татьяна поднялась по ней и, ткнувшись головой в крышку люка, приподняла её. Удивительно, но этот ход делал доступным проникновение в дом каждому, кому было известно местоположение наружной дверцы; никаких запорных устройств, кроме обычных крючков с внутренней стороны, не имелось ни на дверцах, ни на крышке люка. Но если замки настораживают на тайну, на секрет, то открытая дверь, наоборот, притупляет бдительность и не вызывает никаких подозрений. Что можно найти там, куда открыт доступ каждому?

Татьяна влезла через люк в комнату. Ею оказалась столовая. В ней стоял старый круглый стол, старинный буфет и несколько стульев. На спинке одного из них висела не то тряпка, не то женское платье темно-коричневого цвета с мелкими жёлтыми цветочками и такими же мелкими зелёными листиками.

Не успела она оглядеться, как со стороны подполья послышался шорох и приглушённые голоса. Сердце её в испуге дёрнулось и бешено заколотилось. Она метнулась в соседнюю комнату, оказавшуюся спальней, и спряталась за открытую настежь дверь. Искать другие, более укромные места не оставалось времени.

Снизу из подвала отчётливо донеслись два мужских голоса.

– Давай, давай, доставай всё, – требовал один, низкий и хриплый. – Свою долю получишь, как всегда.

– Надбавь хотя бы десять процентов, ты же обещал, – просил второй, гундосый, словно говорили, зажав нос рукой.

– Мало ли что обещал. Обстоятельства изменились.

Вскоре крышка люка приподнялась, и из подвала вылезли двое: один из них хозяин, второй неизвестный. Сердце Татьяны продолжало бешено колотиться. «Если сейчас вылезет ещё и Док, – мелькнуло у неё в голове, – я пропала».

Но Дока они с собой не захватили, оставив его, очевидно, в сторожке. Хозяин бросил что-то на стол – оно звякнуло, потом полез в буфет и, достав из верхнего ящика свечу, зажёг её. Теперь в узкую щель между дверью и стеной стало видно всё происходящее в соседней комнате.

Второй мужчина был худощав, тёмен лицом, с неприятными чёрными глазами и бородавкой на лбу. Пододвинув к столу потёртый стул, он плюхнулся на него так, что тот жалобно заскрипел.

Хозяин поставил свечу в пол-литровую банку посреди стола и стал разворачивать тряпку, брошенную на клеёнку. В тусклом пламени свечи в его руках что-то засверкало, заискрилось жёлтыми бликами. «Золото» – поняла Татьяна. В тряпке лежали несколько золотых часов, колец, цепочек.