Сергей Милкин - Coming Out

Перемена. Еще три урока. Мы вышли из школы, Наталья подлетела ко мне и попросила ее проводить до дома.

— Сережка, давай, пройдемся!

— Наташ, а надо? Ты меня опять глупыми вопросами донимать будешь, — стал отказываться я.

— Буду, обязательно буду, — пообещала она. — Но ты же не сможешь отказать девушке, попросившей донести ее портфель до квартиры?

— Смогу. Будешь пробовать? — пробурчал я. — Давай сюда свою сумку, пошли.

— А что так быстро-то?

— Хмм… Видеть никого не желаю.

— Суров ты больно сегодня, — улыбнулась она.

— Есть такое. Извини, Наташ, но… Ну не стоит с этим разговором ко мне подкатывать. Для тебя это — обычный треп. Совершенно мне не нужный! Ну пойми ты, наконец, что мне может быть больно говорить о чем-то…

— Сереж, Сереж, давай остановись. Помнишь, мы на психологии говорили о том, что не стоит держать в себе проблемы? Помнишь такое? Расскажи хотя бы часть, я же тебе помочь хочу…

— Ладно, пошли в парк. Надеюсь, хоть там-то никто не помешает мне спокойно покурить, — травиться я начал недавно и очень боялся реакции родителей. Городок наш мал, все друг друга знают, так что было сложно что-то скрыть.

Зеленый парк — это особенное место в городке. С обычными дискотекой, кафе и тиром, спортивными площадками, оно оставалось необычным. Свое очарование находилось в деревьях, кустах и укромных уголках, которые знали мы, школьники, но (что же это были за чудеса-то такие?) эти места забывались, когда дети переходили в состояние взрослых.

— Слушай, Наташа, сама напросилась. Пока мы беспечно молоды, пока еще учимся в школе, нам часто кажется, что нет ничего крепче мальчишеской дружбы. Изо дня в день друг рядом и никогда не оставит без внимания. Мы вместе обсуждаем проблемы, воспринимаем радость друга — как свою радость, а печаль — как свою собственную. Так бы и шли дни, недели, месяцы, годы, если бы не одно «но». Как ураган нападает на землю, так нас настигает великая созидательница и разрушительница, Любовь. Тут-то дают трещину самые крепкие отношения. Прогуляться за реку — некогда, сходить в кино — и подавно, а на откровенный разговор вызвать просто невозможно. Рвутся стальные канаты дружбы; годы, проведенные вместе, не стоят и минуты с любимой. Вчерашний друг, знавший все твои тайны, доверявший тебе во всем, сегодня — просто приятель… Но бывает так, что друг внезапно исчезает. Не сказав ни слова. И от этого еще больнее и непонятнее. «Ну как же так, еще вчера все было замечательно,» — говоришь ты сам себе. «А может быть, ему плохо? Заболел?..» — успокаиваешь себя и начинаешь наворачивать ком сомнений… А спустя два-три дня понимаешь, что ты просто стал не нужен. Другу не нужен.

— Сереж… Это ведь бывает каждый день. Не стоит так убиваться. Тем более — у тебя все на фейсе написано. Большими буквами, — попыталась она успокоить меня.

— Да? А что там еще написано? — съехидничал я.

— То, что ты — дурак и чему-то (или кому-то) поверил сильнее, чем есть на самом деле.

— Какая ты умная…

— Я не умная. Я просто знаю такое.

— Ну-ну…

— И вообще, ты еще не все сказал. Красивые слова — это еще не все, что ты можешь сказать.

— Наташ, а может быть такое, что я тебе не доверяю? — усмехнулся я.

— Может, может. Только ты в это сам не веришь.

— Блин, да откуда ты можешь знать, во что я верю, а во что — нет?

— Представь себе, этим летом я прошла хорошую школу. Я ни о чем не жалею. Абсолютно. Но… Было жутко плохо от того, что никто не захотел выслушать. Что я была не нужна никому… Даже собственным родителям, — начала она. — И поэтому я хочу помочь тебе. Чтобы ты в себе не замыкался. В конце концов, у кого я буду списывать, а?..

— Меркантильна до безобразия, жуть… — рассмеялся я.

— Так что же случилось?

— Я влюбился в мужика, — выдавил я из себя.

— Что? — переспросила Наташа.

— Я влюбился в мужика, — повторил я еще раз, более внятно.

— И в чем проблема-то?

— Я уже рассказал. В том, что он уехал.

— Сереж, тебе сколько, 16? А мне — 15. Исполнилось в августе. Так вот: этим летом в лагере меня… Изнасиловал человек, которому я доверяла. А потом — разнес об этом по всему лагерю, приятно, да?..

— Уфф… — протянул я.

— Ага, вот и «уф»! Родители, «друзья», «подруги», где они сейчас?.. Ни-ко-го. — Наташа проглотила слезы. — И вот… Ну, влюбился. Пройдет. Не мучайся. Не поможет. Нисколько не поможет.

— Наташ, а реально — не мучаться?

— Вполне. Пойдем домой… Меня сейчас контролируют, блин… Пойдем по домам.

— Ага…

Месяц сменялся месяцем. Зима прогнала осень. Я уже точно решил, куда буду поступать, начал подготовку к вступительным экзаменам и напрочь забыл о каких-то чувствах. Остался голый расчет: поступить было сложно, но надо.

Консультации, уроки, дополнительные занятия в школе и в университете — все отнимало много времени. А по ночам я старался спать и ничего не видеть вокруг.

Последнее событие в школьной жизни, оставшееся в памяти — это выпускной вечер. Такой далекий и родной, незабываемый и обычный…

Подготовка к нему была долгой, но, как оказалось, бесполезной. Как обычно, все шло кувырком: ни одно запланированное выступление не прошло так, как хотелось бы. С шести вечера нам выдавали выпускные аттестаты, говорили слова напутствия в нелегкую взрослую жизнь, но никто и не осознавал, что мы действительно прощаемся со школой, с учителями, с беспечностью. Мы еще были тем целым, что никто и никогда не разрушит. Пили, смеялись, читали стихи, слушали музыку, танцевали и признавались в любви, и старались не признаваться, что мы что-то теряем… И я вместе со всеми что-то терял. Как бы ни было плохо мне в этой школе, но здесь прошли мои самые первые радости.

После традиционной прогулки к реке, мы разбредались по домам, чтобы завтра в последний раз прийти в школу, убрать грязную посуду и проститься с любимыми стенами. Я решил, что для сна мне больше подойдет садовый домик, и действительно, открыв его дверь, я свалился на кровать, заснул, а через час проснулся бодрым, будто не было этой бессонной ночи. Мелко моросил дождик…

Мы? Уже не осталось «мы». Я. Я остался наедине со всеми мыслями, счастьем и несчастьем. Некстати вспомнился Валера, и я подумал, что обязательно найду его в Городе. Я лежал на топчане, мысли плавно текли, было просто хорошо. Было просто плохо. Потому что наступало время потерь…

Кажется, что мы что-то теряем. То ли маленькое счастье, то ли большое горе. И ждем непоправимого чуда… невозвратного сглаза. Боль в сердце и радость в душе.

Сколько же можно, разрушая судьбы, свои судьбы, играть в любовь, дружбу, счастье, наконец? Кто из нас искреннее: отказавший или терпящий? Конечно же — второй… Он хранит… Хранит что?