Алексис Салатко - Горовиц и мой папа

А воскресенья я стану проводить по-разному — в зависимости от времени года. Летом буду ездить в Везине, восхищаться медового цвета ножками, мелькающими у белых бортиков. Зимой доберусь до стадиона в Монтессоне, чтобы посмотреть, как барахтаются в грязи любители футбола. Пронзительный свисток остановит матч. Игроки — все как один — вскинут головы, пытаясь понять, откуда этот несвоевременный сигнал. А я пойду дальше, сжимая в кармане отцовскую реликвию.

Время от времени мне придется из вежливости бывать в гостях у клиентов из Пека или Везине.

— Разрешите представить вам доктора Радзанова. Великий меломан. Его семья была очень тесно связана с прославленным…

— Ох!.. Ах!.. Как интересно!..

И во время одной из таких вечеринок с вином и сигарами кто-то обязательно скажет:

— Я слышал по радио… тело обнаружили в ее собственной женевской квартире… предполагают, что она покончила жизнь самоубийством… О, она давно уже была не в порядке… говорят, ее отец не приехал на похороны, только выбрал музыку, да-да, не хотел прерывать турне… как трудно быть дочерью великого человека!..

Кусочек кабаньего мяса или мяса косули застрянет у меня в горле, я побелею как мел, а хозяйка дома шепнет на ухо нескромному сотрапезнику: «Потише вы насчет Горовица! Тссс!»

— Мне, право, неловко, — станет оправдываться тот. — Я, право, не знал, что вы знакомы… Скажите, а она была музыкантшей, как ее отец?

— Нет, мой дядя занимался с ней балетом и мечтал сделать из нее звезду.

Бабушка сняла пенки с легенды, сохранила в этой легенде только самое ценное для нее самой, и мне потребуется слегка ободрать позолоту, оформив траурным крепом фотографию моего дяди с маленькой Соней Горовиц — той самой, которую в сорок один год обнаружили мертвой в одном женевском палас-отеле [48] В оригинале именно так: в одном случае — квартира, в другом номер отеля. Видимо, сначала тут — слух, а потом — точная информация. . Федор на этом снимке предстает во всем блеске, и с какой нежностью ему улыбается балеринка! В глазах девочки нет отсветов безумия — они появятся позже из-за эгоизма отца и его нежелания понять ребенка. А что, если Володя прогнал своего секретаря просто из ревности? Только ему одному известна истина, и моя роль не в том, чтобы его судить, а в том, чтобы поддерживать огонь памяти, выполнять долг памяти. Я стану вести этот альбом-дневник дальше, чего бы мне это ни стоило, я стану записывать туда все факты, только факты — о провалах и бедах, о почестях и лучах юпитеров, о геройстве и трусости, я буду записывать все — вплоть до последнего вздоха человека, который даже не поздоровается со мной, встретив на улице. И тем не менее мы связаны крепче некуда — никому не дозволено в этом усомниться.

Неделя тянется за неделей, все они походят друг на друга как две капли воды, но не могу сказать, чтобы меня раздражала эта рутина. Мои пальцы пробегают по старым разбитым болью остовам и по юным скелетам, хрупким, как стекло.

Время от времени из приемной до меня долетают несколько робких и неуклюжих ноток, словно украденных у папиного рояля: первые аккорды песенки про Пьеро, который пишет при свете луны, или бетховенской «Элизы»… Рано или поздно донесется незнакомое созвучие, которое вернет волшебство моих десяти лет. Я жду этого чуда, я подстерегаю его, склонившись над измученными страданием телами, стараясь поставить на место вывихнутые суставы или снять боль от защемленного нерва, и слышу, как хрустит в моих руках соперник. И я дождусь этого чуда: ведь не сегодня, так завтра хоть один-то знаменитый мастер ударов по слоновой кости изо всех подающих надежды пианистов, которых я сейчас слушаю, вырастет…

Медная дощечка прочно вделана в песчаник стены моего дома:

Мне спешить некуда.

Mon chou (фр.) — мой миленький, душенька. Игра слов: «mon chou» по-французски еще и «моя капуста». (Прим. перев.).

Хаммерклавир, или венское фортепиано — предшественник рояля, отличающийся от него рядом конструктивных и акустических особенностей. Инструмент меньше размером, музыкант нажимает на педали коленями, и — благодаря тонким струнам и кожаным молоточкам — хаммерклавир звучит тише и мелодичнее.

Ex æquo (лат.) — вничью.

Ошибка! Подлинное название: «Карпова Балка» — у Степана Щипачева есть стихи о Гражданской войне с таким названием, там есть строки: «С Карповой Балки и ветер, и гром / молниями клинки, — / И обессилели под огнем / В сибирских папахах полки…»

Дословный перевод названия — «красная гора».

Марсель Эме (1902–1967) — блестящий французский прозаик, автор семнадцати романов и множества новелл, использовавший в своем творчестве богатую палитру изобразительных средств: сатиру и юмор, злой гротеск и тонкий психологизм.

Жен Пол (Эжен Поль, 1895–1975) — французский художник и гравер.

Доктор Детуш — Луи Фердинанд Селин (1894–1961), французский писатель, врач по образованию, имеющий устойчивую репутацию человеконенавистника, анархиста, циника и крайнего индивидуалиста.

Ошибка оригинала, вызванная, скорее всего, путаницей в голове автора: Горки показались ему городом Горьким, ну а Горький, уже естественно, превратился в Нижний Новгород.

Корто (Cortot) Альфред Дени (1877–1962) — французский пианист, педагог и музыкально-общественный деятель. Дебютировал в 1896 г. в Париже. В 1907–1917 гг. профессор Парижской консерватории. В 1918 г. основал (совместно с А. Манжо) и возглавил высшую музыкальную школу в Париже — «Эколь нормаль». В 1943 г. организовал общество камерной музыки. Автор работ по методике фортепианной игры, книги «Аспекты Шопена» (1949) и др. Как пианист известен исполнением сочинений романтиков и французских импрессионистов. В СССР гастролировал в 1936 г.

Дину Липатти (1917–1950) — румынский пианист с трагически рано оборвавшейся карьерой: он умер в 33 года от лейкемии. Его игра восхищала тонким чувством ритма и расчетом по времени, что особенно впечатляло при исполнении им произведений Шопена.

Кикоин Михаил (1892–1968, по другим сведениям 1973) — известный художник-нонконформист парижской школы, входивший в круг Модильяни, Шагала, Сутина и Кислинга.

Дорогая моя (ит.).

Стеклянная болезнь, или болезнь стеклянных костей — редкое неизлечимое врожденное заболевание, при котором кости отличаются повышенной хрупкостью, и переломы появляются от самых незначительных причин.