Валерий Сегаль - Десять лет спустя

Генерал вошел с самодовольным, даже слегка напыщенным видом, что однако не мешало ему усердно и униженно кланяться по мере приближения к императорскому столу. Противоречие это объяснялось тем, что с одной стороны Адольф Арнольдович успешно выполнил возложенное на него императором поручение, но с другой

— стал в результате этого обладателем некой страшной тайны, само владение которой грозило разрушить его холуйское благополучие.

— Входите, входите, генерал, — нетерпеливо произнес полковник Бздилевич. — Портвейна? — император жестом указал на инкрустированный столик, на котором стояли две бутылки «Рубина» и несколько стаканов.

Генерал послушно откупорил бутылку, наполнил стаканы, и вдруг, словно повинуясь некой колдовской силе, рубиновое вино, бывшее таким темным и безликим в запыленной зеленой бутылке, ожило, заиграло и заискрилось, смешавшись с дорогим богемским хрусталем. «Рубин» оживает в хорошем хрустале, как старый рубиновый камень — в новой дорогой оправе», — подумал полковник Бздилевич. Он наблюдал это таинство почти ежедневно, и почти ежедневно, наблюдая его, становился поэтом. Вот и сейчас полковник зажмурил глаза и с наслаждением выпил стакан этой излюбленной им красненькой и вонюченькой жидкости.

Не без сожаления вернувшись к прозаической действительности, типичным голосом человека, только что принявшего стакан, император произнес:

— Ну-с, что новенького, генерал? Узнали что-либо про нового полковника Бздилевича?

— Ничего конкретного установить не удалось, и я по-прежнему придерживаюсь того мнения, что личность эта мифическая, и ваше величество напрасно беспокоится по сему ничтожному поводу.

Настоящий полковник Бздилевич с сомнением покачал головой и задал новый вопрос:

— Ну а как у вас с генеалогией, Адольф Арнольдович? Да вы присаживайтесь! Что это вы сегодня такой робкий?

Барсукевич и впрямь был в этот день явно не в своей тарелке, видимо от того, что знал то, что было для него весьма опасно знать, а также от того, что он прекрасно понимал как опасно демонстрировать эти свои знания самому императору. Неуверенно потоптавшись на месте и выпив при этом полстакана вина, он сел, наконец, напротив Бздилевича и положил перед собой черную кожаную папку.

— Что в этой папке? — нетерпеливо спросил царь.

— Здесь то, что вы просили, ваше величество, — ответил начальник охранного отделения и извлек из папки сложенный вдвое лист бумаги довольно большого формата.

Николай взял бумагу из рук генерала и развернул ее.

— Что это такое? — спросил он.

— Генеалогическое древо рода Ульяновых.

— И родоначальник его?

— Федор Кошка, ваше величество.

— Федор Кошка! — воскликнул полковник Бздилевич. — И эти Ульяновы являются потомками Петра III и графини Воронцовой?

— Да, ваше величество.

— Кто-нибудь посвящен в эту тайну?

— Ни одна живая душа, ваша величество! Я собственноручно копался в архивах, сопоставлял факты, выискивал необходимые доказательства; мне пришлось даже ненадолго отлучиться из Санкт-Петербурга, но я все сделал самостоятельно.

— Хорошо, — сказал Бздилевич и углубился в изучение генеалогии. — Как явствует из составленного вами документа, — сказал он после непродолжительного молчания, — истинным главой дома Романовых на сегодняшний день является некий Владимир Ильич Ульянов.

— Именно так, ваше величество.

— Знает ли он об этом? — задумчиво спросил Николай, и непонятно было, адресуется этот вопрос генералу, или император просто размышляет вслух.

— Уверен, что он ничего не знает, ваше величество, — высказал свое мнение Барсукевич.

— Откуда может быть такая уверенность, Адольф Арнольдович? Люди ведь обычно интересуются своими предками.

— Обычно — да, но в данном случае мы имеем дело с не совсем обычным человеком. Я давно его знаю.

— Вот как?

— Дело в том, ваше величество, что этот Владимир Ульянов довольно-таки известная личность, и у нас в отделении на его имя имеется весьма объемистое досье.

— Кто же он?

— Адвокат по образованию и крайне опасный социалист.

— Ne nos inducas in tentationem, et libera nos ab advocatis, — тихо произнес полковник Бздилевич.

Не знавший латыни Барсукевич счел за благо промолчать.

— А известно ли вам, генерал, где сейчас находится этот г-н Ульянов, и чем он занимается?

— Повторяю, ваше величество, этот человек — крайне опасный социалист. Десять лет назад он проходил у нас по делу о «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса». Кстати, он возглавлял тогда эту организацию. Был арестован, провел в тюрьме четырнадцать месяцев, затем отправился в ссылку. После истечения срока ссылки Владимир Ульянов несколько лет прожил за границей, но сейчас он вновь в Петербурге. Время от времени в большевистских газетах появляются крайне вредные и опасные статьи, подписанные именем Николай Ленин. У меня есть подозрение, ваше величество, что Владимир Ульянов и Николай Ленин — это одно и тоже лицо.

— А нет ли у вас подозрения, — спросил император, — что этот Ульянов и новоявленный полковник Бздилевич — одно и тоже лицо?

— Убежден, что это не так, ваше величество. Владимир Ульянов — непримиримый противник монархии. Его совершенно не интересует ни свое, ни чье-либо аристократическое происхождение. Это крайне опасный враг, но он безусловно не самозванец.

Император несколько успокоился.

— Для нас, генерал, главное, чтобы этот Ульянов ничего не знал и не заявлял о своих правах.

— Думаю, что на этот счет ваше величество может не беспокоиться, но Ульянов опасен по другим причинам.

— Это уже совсем другая проблема, Адольф Арнольдович. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что революция на дворе, и я окружен массой врагов, но то, что одного из них зовут Владимир Ульянов, в сущности, ничего не меняет.

В известной логике императору нельзя было отказать. Он заметно оживился, выпил еще один стакан портвейна, и, уже совсем успокоившись, осведомился разве что из чистого любопытства:

— Раз у вас имеется досье на этого человека, то у вас, вероятно, найдется и его фотография, генерал? Любопытно было бы взглянуть на отпрыска столь благородных кровей.

— Я захватил с собой фотографию, ваше величество, — сказал Барсукевич и извлек карточку из той же черной кожаной папки.

— Любопытно! — воскликнул полковник Бздилевич и взял фотокарточку из рук генерала.

Внезапно выражение его лица изменилось, и ужасное богохульство сорвалось с его губ.

— Ебаны в рот! — заорал полковник. — Опять этот педераст на мою голову!

— Разве вы знаете этого человека, государь? — удивился Барсукевич.

Император позвонил и приказал камердинеру принести новую бутылку портвейна, да желательно покрепче.