Сергей Елисеенко - Ноль (сборник)

— Надевайте, надевайте. Там, куда мы сейчас отправимся, будет очень мокро. Да, и дыхалки не забудьте одеть, — сказал он и кинул в нашу сторону две небольших подводных маски, правда, с какими-то утолщениями по бокам. После того, как мы облачились в свои одеяния, Лист быстро осмотрел нас и проверил маски на герметичность.

— Ну, че, похоже, готовы. Эй, Риччи, не забудь свои артефакты в пакет водонепроницаемый кинуть, — после этих слов он подошел к стене и нажал на небольшой рычажок. В этот момент пол под нашими ногами исчез, вернее, он, словно двустворчатая дверь, раскрылся, пропуская нас неизвестно куда. А так как законы гравитации никто не отменял, то мы благополучно полетели вниз…

И бултыхнулись в ужасающе холодную воду. Я сразу же пошел ко дну, но так как в одной руке у меня был пакет с дисками и браслетом, а другую крепко держал Дима, то утонуть мне было бы очень трудно, даже если бы я и захотел. Рывок, еще один и вот я на поверхности, рядом видны головы Димы и Листа.

— Ну, че?! Теперь гребем до люка, — сказал Лист и направился куда-то в темноту бокового тоннеля. Мы, не теряя ни секунды, последовали за ним. Через пару минут мы оказались у огромного люка, Лист пошарил в темноте перед нами, и огромное блюдце стало медленно приоткрываться. Блеснул свет, и Лист стал взбираться вверх по ржавым скобам, вбитым прямо в стену. Когда он весь поднялся наверх, мы услышали его удивленный голос:

— Папа? А ты как здесь оказался?

Затем в проеме люка появилось около пяти лиц в черных масках с направленными на нас короткоствольными автоматами.

— Не двигаться! Сейчас к вам спустится наш сотрудник и поможет подняться наверх, — произнес стальным голосом один из них.

Помощь, правда, заключалась в одевании на нас наручников. Но все же, после двух или трех неудачных попыток подняться, мы смогли одолеть ветхие скобы и оказались под прицелом как минимум двадцати оружейных дул.

— Ну, что, Дионисий, вот мы и снова свиделись, — мои глаза удивленно округлились. Передо мной стоял Николай Самсонович.

— Не волнуйся, это ФСБ, управление «П», они помогут тебе. Только нам сейчас нужно проехать в безопасное место. Твоим друзьям тоже придется проехать с нами, — продолжил он, глядя мне прямо в глаза.

На нас было направлено столько оружия, и слова Николая Самсоновича были настолько уверенными, что нам ничего не оставалось, как только согласиться.

Я сидел в небольшой комнате, и вокруг меня стояло человек пять. Мне казалось, что каждый из них смотрит прямо в мои глаза. И хотя многие из них стояли за моей спиной, меня не покидало ощущение непрестанного взгляда. Наконец, один из них протянул мне в руки небольшой, пожелтевший от времени, листок бумаги. На нем были изображены какие-то странные значки. Они смутно напоминали мне арабскую вязь, но только немного, в целом же, насколько я понял, это был какой-то древний язык. Мои размышления прервал протянувший мне этот листок.

— То, что вы видите перед собой — договор о продаже своей духовной сущности некоему Люциферу Виладонскому. Дата подписания — 1932 год, подпись внизу графологически соответствует подписи вашего, ныне погибшего, отца.

На меня будто ведро холодной воды вылили. Мой отец заключил договор с дьяволом?! Да этого просто быть не может. Я всегда рос атеистом и не верил во всякие религиозные бредни. Так меня воспитывал отец, но оказалось, что он сам погряз в пучине непонятных и странных идей.

— Постойте, не вешайте лапшу мне на уши. Какой договор? С кем? С одним из несуществующих героев Библии? Можете эти сказочки кому-нибудь другому рассказывать, — с презрением сказал я.

— Молодой человек, отношения между двумя нашими измерениями уже довольно долго очень тесные. Конечно, все эти контакты скрывались, но поверьте, если так называемого рая нет, то уж ад есть точно, — впившись в меня тусклыми глазами, ответил мне все тот же хмурый тип.

— Какие же вы людишки самонадеянные! Вечно вам кажется, что все вы знаете, все умеете. Ну да ладно, что-то я опять расслабился. В этот момент я увидел того, кому принадлежали эти слова. Посреди комнаты стало медленно формироваться темное, косматое облако. Эта непонятная субстанция постепенно складывалась в человекообразный силуэт, ну почти человекообразный. Скорее, это было похоже на гибрид какого-то хищного насекомого и человека. Медленно стали проявляться черты этого существа. Сначала оформилась лицевая часть. Уместней ее назвать именно так, потому что на лицо она была очень отдаленно похожа. Узкие глаза — щелочки абсолютно черного цвета, казалось, в них плещется темнота самого космоса, холодная и безжалостная. Нос — две небольших щели. Рот — пучок непонятных шевелящихся щупальцев, хотя, приглядевшись, я понял, что это не щупальца, а скорее, хитиновые жвалы, словно это рот богомола. Общая же форма лица продолжала оставаться размытой, словно все его тело — это клочок тумана на ветру, беспрестанно вращающийся и никогда не застывающий на месте.

— Итак, вы обвиняетесь в одном из главных грехов — создании себе идола. Ну, и, конечно же, извечный человеческий грех — гордыня. Так что прошу следовать за мной, — с этими словами существо взмахнуло одной из своих конечностей, и мгновенно появившееся пламя охватило всю комнату, чтобы через секунду рассеяться и оставить моих пленителей и меня обнаженными на обжигающе холодном ветру Преисподней…

Такие важные и деловитые в привычной обстановке, оказавшись в незнакомом и опасном месте, все эти мужчины испуганно жались друг к другу. Я же стоял в сторонке, мой учитель Вистань Хоатэну давно показал мне, что лучшая одежда на человеке — его собственная кожа. Так что особых неудобств я не испытывал.

— Так что тут у нас?! Ага, как обычно, типичные людские грешки. Ну, кто ж вам сказал, что вы самые умные и хорошие. Возомнили себе… Хм, ну что вам по пять тысяч лет в седьмом кругу, пускай Адская Хладь остудит вашу гордыню, ну и пару тысяч годочков потом в Кипящей Бездне, избавитесь от идола своего, воспрянутого вместо Истинного Бога Единого, — презрительно произнес голос откуда-то сверху. И вновь появившееся пламя объяло осужденных, но, похоже, в этот раз оно было обжигающим, так как послышались истошные крики о помощи. Секунда — и огонь исчез вместе с грешниками, поставившими себя выше других людей.

— А это интересный экземплярчик. Ага, значит, папка душу продал за счастье свое, а потом и сыночку хотел отдать благости людские. Значит, ты тоже польстился на блага мирские, хочешь отцовский договор продлить, небось, а?!

— Так, значит, это все правда, Ад и Рай! Не бредни всяких помешанных на вере фанатиков? — вопросом на вопрос ответил я.

— Ты прям как Ной. Вопросы все, да вопросы. Верить надо больше. Можно сказать, что почти все написанное в Библии — правда, немного в художественном осмыслении, но правда. Ведь людям свойственно подводить факты под понятные им вещи. Конечно, многое было искажено, скажем, тот же Ветхий и Новый Завет. Одни решили, что все должно быть так, как они хотят. Вот и переписали все заново. Конечно, некоторые поплатились за свою гордыню, но всех то в Ад не отправишь. Вот и стали всякие двусмысленности появляться в Библии. Например, ясно было сказано: «Не убий!». Нет, появились те, кто стал убивать во имя Бога. Странная трактовка, не так ли? Так что сейчас вера — понятие очень субъективное, — ответил мне все тот же голос сверху. Кстати, вот что с тобой делать, даже и не знаю. Душа твоя чиста помыслами, но на теле лежит проклятье отцовского греха. Ну что ж, последуем великим словам: «Сын за грехи отца да не будет в ответе».