Жорж Перек - Жизнь способ употребления

В доме ее сразу полюбили. Даже сам Бартлбут, хозяин ее комнаты, — чье безразличие ко всему происходящему в доме все всегда воспринимали как данность, — отнесся к ней с симпатией. Не раз — еще до того, как болезненная страсть навсегда приговорила его к полному одиночеству — он приглашал ее поужинать. А однажды — что не случалось ни с кем и никогда ни до, ни после, — он даже показал ей пазл, который собирал в очередной двухнедельный срок: это была рыбачья гавань Хаммертаун на острове Ванкувер, белый от снега порт с низкими домишками и горсткой рыбаков в меховых полушубках, вытягивающих на отмель длинную светлую лодку.

Не считая друзей, появившихся у нее в доме, Эльжбета почти никого не знает в Париже. Она растеряла все контакты с Польшей и не общается с польскими иммигрантами. Лишь один из них приходит к ней регулярно; мужчина скорее пожилого возраста с живым взглядом, неизменным белым фланелевым шарфом и тростью. По ее словам, этот человек, как казалось, утративший интерес ко всему, был до войны самым популярным клоуном в Варшаве, и именно он изображен на афише. Она познакомилась с ним три года назад в сквере Анны де Ноай, где ее сын играл в песочнице. Мужчина сел на ту же скамейку, что и Эльжбета, и она заметила, что он читает «Дочерей огня» на польском языке — «Sylwia i inne opowiadania». Они подружились. Два раза в месяц он приходит к ней ужинать. Так как у него совсем не осталось зубов, она поит его теплым молоком и кормит заварным сливочным кремом.

Он живет не в Париже, а в деревушке под названием Нивиллер, в Уазе, около Бовэ, в длинном одноэтажном доме с низкой крышей и окошками из маленьких разноцветных стеклышек. Именно туда маленький Махмуд, которому сегодня исполнилось девять лет, уехал на каникулы.

Предпоследний потомок владельцев дома живет со своей дочерью на восьмом этаже, в двух бывших комнатах для прислуги, перестроенных в маленькую, но уютную квартирку.

Оливье Грасьоле сидит перед складным столиком, покрытым зеленой суконной скатертью, и читает. Его тринадцатилетняя дочь Изабелла стоит на коленях на паркетном полу; она выстраивает карточный замок, конструкцию, в высшей степени амбициозную и неустойчивую. Перед ними, на экране телевизора, который ни один из них не смотрит, на фоне уродливых декораций в духе научной фантастики — блестящие металлические панно, разукрашенные ура-патриотическими аббревиатурами, — ведущая, затянутая в эдакий космический комбинезон, представляет на табличке восьмиугольной формы, что предположительно соответствует очертаниям Французской Республики, программу вечерних передач: в двадцать часов тридцать минут — «Желтая нить», детективно-фантастический фильм Стюарта Винтера, повествующий о том, как в начале века один дерзкий похититель ювелирных украшений укрылся на плоту, среди древесины, сплавляемой по Желтой реке; в двадцать два часа — «Серп златой на звездной ниве», камерная опера Филоксанты Шапска по стихотворению Виктора Гюго «Уснувший Вооз», впервые представленная по случаю открытия фестиваля в Безансоне.

Книга, которую читает Оливье Грасьоле, — история анатомии: лежащий на столе фолиант открыт на развороте, где представлена репродукция работы Джорджо да Кастельфранко, ученика Мондино ди Луцци, с приложенным описанием, которое спустя полтора века Франсуа Бероальд де Вервиль включил в свою «Картину ценных сведений, сокрытых благодаря ухищрениям любви и представленных в „Hypnerotomachia Poliphili“»:

«Труп еще не разложился до состояния скелета; слипшаяся с землей плоть сохранилась, образовав подсохшую и как бы спрессованную массу. Однако то тут, то там частично выявляются кости: грудная клетка, ключицы, коленные чашечки, большие берцовые кости. Передняя часть — коричневато-желтая; задняя часть — черноватая и темно-зеленая, более влажная и заполненная червями. Голова склонена на левое плечо, череп покрыт седыми волосами, слипшимися с комками земли и спутавшимися с клочками половой тряпки. У надбровной дуги отсутствует кожный покров; в нижней челюсти имеются два желтых и полупрозрачных зуба. Мозг и мозжечок занимают приблизительно две трети полости мозговой части черепа, но органы, из которых состоит энцефалон, идентифицировать невозможно. Твердая мозговая оболочка наблюдается в виде мембраны голубоватого цвета; можно сказать, что она сохранилась почти в нормальном состоянии. Спинной мозг отсутствует. Шейные позвонки видны, хотя частично покрыты тонким слоем охристого цвета. На уровне шестого позвонка находятся омыленные внутренние мягкие части ларинкса. Две стороны груди кажутся пустыми, если не считать небольшого количества земли и нескольких мелких мушек. Они черноватые, закопченные и обугленные. Живот опущен, покрыт слоем земли и хризалидами; уменьшенные в размерах органы брюшной полости не идентифицируются; гениталии разрушены до такой степени, что определить пол невозможно. Верхние конечности расположены по бокам вдоль тела таким образом, что руки, предплечья и кисти составлены вместе. Лежащая слева кисть — серовато-коричневого цвета и, кажется, сохранилась целиком. Кисть справа — более темная, и многие из ее костей уже отвалились. Нижние конечности, похоже, сохранились целиком. Короткие кости не намного более омылены, чем в нормальном состоянии, но более сухие внутри».

Оливье нарекли именем брата-близнеца его деда Жерара, который погиб 26 сентября 1914 года под Перт-лез-Юрлю, в Шампани, во время тыловых стычек, последовавших за первой битвой на Марне.

Жерар — тот из четверых детей Грасьоле, который получил в наследство сельскохозяйственные угодья в Берри и продал почти половину из них, чтобы попытаться, вместе с братом Эмилем, продававшим по частям дом, помочь третьему брату, Фердинану, а позднее его вдове, — имел двух сыновей. Анри, младший, так и не женился. В 1934 году, после смерти отца, он взял хозяйство в свои руки; попробовал модернизировать технику и методы, и даже взял ипотечный кредит, чтобы закупить оборудование, но после его смерти в 1938 году — а умер он от удара лошадиным копытом — осталось столько долгов, что старший брат Луи, отец Оливье, предпочел просто отказаться от наследства, чем взваливать на себя управление хозяйством, которое было бы еще долгие годы нерентабельным.

Луи отучился в Вьерзоне и в Туре, затем поступил работать в Лесное ведомство. В самом начале войны юноше, которому едва исполнился двадцать один год, поручили создать один из первых природных заповедников Франции, в Сен-Трожан д’Олерон, где — как и на обустроенном в 1912 году архипелаге Сет-Иль, в акватории Перрос-Гирек, — требовалось принять все меры для сохранения местной флоры и фауны. Итак, Луи переехал на Олерон, где женился на Франс Лидрон, дочке кузнеца, старого чудака, заполонившего весь остров художественно выполненными решетками из кованого железа и позолоченными бронзовыми изделиями одно агрессивно-уродливее другого, которые пользовались неизменной популярностью.