Род Лиддл - Тебе не пара

— Вы не могли бы громкость немного уменьшить, — попросил Кристиан водителя, парнишку-азиата, который до сих пор ни разу с ним не заговорил, только потребовал деньги вперед. Кристиан сказал, что ему нужно к банкомату, и водитель сразу отвез его к отделению «Вулича», а после наблюдал, как тот борется со своим бумажником.

— Ага, извини, командир. Заснуть боюсь, — сказал парень.

— Я просто слегка расклеился — к непогоде, что ли.

— Ну да, я что, не вижу — руку потерял.

Таксист щелчком совсем выключил радио, открыл окно и до упора нажал на газ. Мокрая дорога зашипела подобно тысяче змеек, водитель принялся бормотать себе под нос припев из пяти нот «Звать меня Эрном», а Кристиан погрузился в тошнотворную дремоту, где его обступили несущие бред существа, красные и черные, маленькие сердитые дьяволята с мерзкими вилами, да мерцающие белесые огни.

Проснулся он на перекрестке — там, где А511 пересекается с А42, возле старого шахтерского городка Эшби-де-ла-Зуш, в северном Лестершире — от внезапного ужасного подозрения. Ему приснился нескладный и туманный сон, рожденный в каких-то потайных закоулках мозга. Во сне он видел Анжелу. Она готовила Марте завтрак, тут ее что-то (он не мог вспомнить, что именно) рассмешило. Смеется она громко, заразительно, при этом ее глаза оживают, а потом сужаются и иногда от хохота наливаются слезами. Кристиан особенно любил Анжелу в минуты, когда та смеялась; он подвинулся во сне, чтобы обнять ее, но из-за отсутствия руки не сумел, а вместо того погладил ее по плечу и похлопал своим запасным рукавом. Потом она села и стала читать газету.

Твою мать! Газета!

Кристиан обливался потом в густом тепле машины. Он заметил, что от подмышек у него идет странный и неприятный хлористый душок.

— Давайте вернемся.

Водитель взглянул на него сбоку.

— Что?

— Простите, но нам необходимо обратно в Кембридж. Поскорее. Вы тут развернуться сможете? Кругом на перекрестке и обратно, откуда приехали, той же дорогой.

— Зачем обратно-то? Уже больше полпути проехали.

— Прошу прошения. Нам нужно вернуться. Я кое-что забыл.

— Чего забыл?

— Руку свою.

Водитель притормозил и вырулил на обочину. Развернулся в кресле лицом к Кристиану.

— Слушай, — сказал он. — Короче, я не понял, что там у тебя за фигня с рукой. Но с тебя сто тридцать отсюда до Кембриджа, по-любому.

В его лице не было ни сочувствия, ни понимания.

— Хорошо, не волнуйтесь. Вы меня подождете минут пять у больницы, а потом снова поедем обратно в Сток.

До Кристиана дошло вот что. Средства массовой информации проявят безмерный интерес к катастрофе — а также к тем, кто в ней уцелел. В какой-то момент, возможно, через несколько дней после начала освещения событий, кто-нибудь сделает репортаж о странном случае с невостребованной рукой в Кембриджской королевской больнице. Будут опубликованы многочисленные фотографии руки. С подписями типа «Случайно не Ваша?». Анжела вполне может опознать его руку по газетной фотографии. И тут начнется. Вдобавок, последний раз руку видели держащей его мобильный телефон. Даже если она не узнает руку на снимке или не сочтет особенно подозрительным тот факт, что ее спутник жизни потерял руку, а все газеты как раз оповещают о какой-то руке, то уж номер-то мобильного, который, несомненно, напечатают рядом с фотографией в помощь идентификации, она наверняка вспомнит. Имя тоже, конечно, укажут — Чарльз Баббидж, но этим ее надолго с толку не собьешь. Все станет ясно, как дважды два четыре. Она поймет, что это его рука.

Когда машина развернулась и устремилась назад по А511, по направлению к МП, маленькие электронные часы на приборной панели показывали 2:46. Боль словно дротиками начала простреливать Кристиану плечо, повязка вокруг обрубка руки засветилась розовым. Он попытался уснуть, но стоило ему закрыть глаза, как эти невнятно бормочущие красные и черные демоны битком набивались ему в голову. Теперь они скалили зубы по поводу его руки, вонзая в него свои страшные вилы. Где твоя рука, Кристиан, спрашивали они, гогоча и орудуя вилами. Он крепко закрыл глаза, чтобы не видеть их, и сосредоточился на Анжеле: вот Анжела тычет его в бок, поднимая утром с постели; вот она улыбается ему, когда он возвращается с работы домой, к этому привычному «преткакдела», которое он мечтает, страстно желает услышать снова.

Атмосфера в больнице тем временем заметно успокоилась. Телевизионные грузовики почти все уехали, исчезла тоскливая вереница «скорых» во дворе. Событие исчерпало себя, страсти улеглись. Начиналось второе, более опасное действие железнодорожной трагедии. Время логически взглянуть на происшествие, властям пора приступать к поискам виноватых, и так далее.

Кристиан заплатил водителю сто тридцать фунтов и сказал ему подождать. В приемном покое больницы он появился, чувствуя себя спокойнее, чем на самом деле полагалось бы. Молодая девушка в светло-голубой форме, с именем «Ивонн Шеперд» на приколотом к груди значке подняла на него глаза, машинально отметив отсутствие руки, испарину и кровь, начинающую проступать через бинты пониже плеча.

— Здравствуйте. Чем я могу вам помочь?

— Я страшно тороплюсь. Я хотел бы, чтобы мне вернули мою руку, которая, по-видимому, все еще у вас.

— Вашу руку?

— Да. Я попал в железнодорожную катастрофу, в ходе которой мне оторвало руку. Прошу вас мне ее вернуть. Я понимаю, что эта просьба может показаться несколько странной.

Медсестра молчала.

— Нельзя ли поскорее. Меня ждет на улице такси.

— Фамилия ваша…

На ее вопрос тут же ответили.

— …мистер Баббидж!

Врач, ранее говоривший с Кристианом, тот самый, с зачесанными назад волосами, который разрушил его надежды, сказав, что руку ему смогут пришить лишь через несколько дней, внезапно вырос сбоку.

— Вы понимаете, что делаете, черт побери?

Оцепеневший врач в ужасе уставился на него.

Говорить Кристиану становилось все труднее — силы быстро вытекали.

— Здравствуйте еще раз, доктор. Я ненадолго, вот только руку заберу и пойду своей дорогой.

— Вы что, шутите? Это совершенно исключено. Посмотрите: вы же кровью истекаете. Вы умрете, если не вернетесь на свою койку. Мы вас с полицией разыскивали! С ума вы, что ли, сошли?

Кристиан помолчал.

— Не сошел. Я ценю вашу заботу. И все, что вы для меня сделали. Но мне необходимо уйти. У меня нет выбора. И я хотел бы взять свою руку с собой. В конце концов, это моя рука.

Доктор покачал головой.

— Это больше не ваша рука. Теперь это наша рука. Она стала нашей с тех пор, как была отделена от вашего тела и доставлена в эту больницу в пакете из «Сейфуэя». У вас нет никаких законных прав на владение вашей рукой.