Алексей Свешников - Кошка с Собакой

– Собака…

Второе, когда выходит кошка:

– Кошка…

Я смотрю, у кошки язык аж чешется чего-нибудь пиздануть. «Молчи», – думаю, а то тётю сразу в «карету» загрузим.

Показал, где ванная, вернулся к «своим». Кошка ушла в комнату, а собака сидит, меня ждёт.

– Знаешь, – тихо мне говорит, – она, конечно ничего, но с интеллектом проблемы.

– Главное, чтобы дала, а остальное, в принципе, неважно, а то у меня после развода такой сухостой… – высказываю свою мысль я.

– И, по-моему, мы с кошкой её тоже особо не вдохновили.

– Идите, смотрите телевизор и постарайтесь не ляпнуть чего-нибудь.

– Ага, нет ничего обычнее, чем кошка и собака, которые смотрят телик.

И собака, прихохатывая, убралась в комнату.

– С кем ты там говоришь? – удивлённый голос из ванной.

– Сам с собой, привычка от армии осталась.

– А где служил?

– РВСН.

– Что это такое?

– Ракетчики…

– Ой как интересно, а говорят там у ракетчиков радиация сплошная?

– Где? Там? – как меня заебали эти вопросы про радиацию.

– В ракетах, наверное, да и вокруг ракет.

– Нет там ничего, и ракет уже нет, одна бутафория.

– Как это нет? А если война?

– С кем?

– С американцами.

– У них тоже бутафория, ракеты пластмассовые, а внутри отходы жизнедеятельности.

– А что это такое?

– Это? Говно!

Мысленно я начал подвывать на воображаемую луну от безысходности. Из комнаты доносилось сдавленное сопение, и только тётя хлопала глазами и ничего не понимала.

– Фу, как грубо, – сказала она, наконец.

Всё-таки, когда она за кассой сидела, казалась поостроумнее. Проходим в комнату. Я сажаю гостью на почётное место, сам открываю шампанское. Кошка с собакой, как истуканы, вперились в телик. По телику футбол. Я, бля, дурень на автомате спрашиваю:

– Кто играет?

– Наши и не наши, – кошка острит будь здоров!

Тётя – хуяк – и сразу с копыт. Лежит без движения, как Ленин.

– Ну что?!! – кричу кошке. – Спасибо, бля, поебался от души! Собака ломанулась за нашатырём. Орёт из кухни:

– Где эта вонючая бутылочка?

Звонок в дверь. Ебать – колотить! Это ещё кто припёрся?

– Кто там?

– Я, – голос бывшей жены.

– Тебе какого хуя надо? Иди к своему хуесосу, Брайана Ферри ему в жопу засунь!

– Я забыла кое-что, хочу забрать, а он, кстати, рядом стоит, а то я боюсь, что ты меня уничтожишь физически, в состоянии аффекта.

Собака подбежала, шепчет, чтобы я не открывал, а слал её на хуй (вниз по лестнице).

Тётя глаза приоткрывает, ни хуя не понимая, крутит головой, одним словом, возвращается из комы. Кошка ей протягивает стакан воды:

– Выпейте, поможет, бля буду…

Как же она заорала… Кошка аж зашипела с испугу, проявила естественную животную реакцию. Кричит мне:

– Она – ёбнутая, орёт громче телевизора.

– Нехуй языком молоть потому что!

Я, пиздец, какой злой. Кассирша, тем временем, опять отрубилась.

– Что, уже блядей навёл? – довольным голосом жена из-за двери подъёбывает. И кто-то вторит ей прыщавым голосом.

Распахиваю дверь (откуда у меня бутылка шампанского в руках оказалась, хуй его знает) и сразу Брайану Ферри бутылкой по голове, так, на всякий случай, чтобы не мешал потом.

Бывшая тоже заорала. Вбегает в комнату:

– Телефон! Где телефон? Скорую срочно… – визжит.

В коридоре стоит собака, и, глядя на неё, спокойным голосом просит.

– Не звоните никуда, бутылка всё равно не разбилась. Значит, соскользнула, а сознание он от страха потерял, потому как молодой ещё. А вы забирайте, что забыли и уёбывайте по-хорошему. У нас и без вас полна жопа огурцов.

Та аж засипела и тоже в отрубон. Из комнаты футбольный комментатор орёт «Го-о-ол!!!». Суки, забили, когда не надо. Слышу, дверь на лестнице открывается, Марина кричит:

– Да убавь ты свой телик, орёт же как подорванный, ещё и дверь расхлебястал!

Вот только её не хватало тут ещё. Кошка с собакой подходят:

– Ты извини, но мы на балкон съёбываем, а то слишком жарко становится, как в мартеновской печи.

– Уёбывайте, сталевары.

Выбегаю на лестницу. Там Марина с интересом разглядывает будущего менеджера крупного звена.

– Этот что ли?

– Что «этот»?

– Новый избранник.

– А-а-а. Ага, он, пидарас.

– Живой хоть?

– Собака сказала, что ничего страшного.

– Кто?!

– Тьфу, блин, ну, одним словом, всё нормально, по касательной задел.

– Тогда пойду успокою твою…

Марина шагнула в прихожую, я молча ждал реакцию.

– Ни хуя себе… Прямо ледовое побоище! А это-то кто?

– Так, знакомая, зашла в гости…

– Так это же кассирша из нашего магазина, она-то тут за каким бесом? Твоя её вырубила?

– Да.

– Ты вот что, иди на балкон, перекури, а я тут их приведу в чувство.

Выхожу на балкон, – сидят мои красавцы, морды довольные. Я закурил. Через минут десять заходит Марина.

– Всё, все разъехались. Эта, из магазина которая, бегом убежала. Быстро так, наверное, спортом занималась в детстве.

– Спасибо за помощь. И, кстати, не хочешь ли шампанского?

И опять началась прежняя жизнь. Свобода выбора и передвижений! Ночные приключения и знакомства. Короче, началось то, что в русском языке называется ёмким словом – блядство. Многие находят такой образ жизни недостойным нормального человека. Старинная, веками проверенная мудрость гласит: «Излишества никогда не доводят до хорошего». Тут спорить, разумеется нечего. Но, чёрт побери, как же те, кто ратуют за такой образ жизни, внутренне мечтают прожить хотя бы один денёк как я. Вечером – жорево, ночью – порево, утром – серево. Чем не модель национальной идеи, упорно отыскиваемой в последнее время? Да почему только национальной? Межнациональной! От Северного до Южного полюсов, все народности и племена, все национальности и меньшинства – все, все хотят этого!

И это, естественно, мы всего лишь люди.

Но по-русски это всё равно называется блядство.

Я даже спорт отодвинул на неопределённое время. Но с оговоркой – поклялся светлой памятью барона Пьера де Кубертена, что при первой возможности вернусь в спортзал. Осталось дело за малым – дождаться этой самой возможности. Однако было в моей жизни нечто более неудобное – работа. Её отодвинуть никакой возможности не было. Это был вынужденный компромисс на жизненном пути и, в отличие от брака, этот союз человека и работы разрушить было практически невозможно. Наверняка, каждый попадал в ситуацию, когда приходилось выбирать между работой и собой. И всегда побеждала работа, которая в подавляющем большинстве случаев воспринимается как каторга! Существует, конечно, незначительный процент людей, для которых работа – это часть их натуры и вне её они себя не мыслят. Я же всё время относился к ней как просто к способу заработать хоть какую-то независимость от обстоятельств. Работа давала деньги. На деньги покупалась свобода. Так было и будет во все века. Вот и вся демократия. Но по-русски это всё равно называется блядство.