Алексей Свешников - Кошка с Собакой

– Ну и кто кого предал тогда в семнадцатом году?

– Во-первых, царь – это тем, что слюнтяй, алкоголик и отрёкся до кучи. Во-вторых, вся эта интеллигенция – эти предали царя, так как на народ им всё время насрать было. Ну и, в-третьих, народ предал сам себя.

– А народ-то чем?

– Тем, что позволил себя, необразованного и глупенького, запутать лозунгами. Кто мешал ему получать образование? Кто мешал ему отличать плохое от хорошего?

– Народ, значит, тоже виноват?

– Естественно, но всё же в меньшей степени…

– Может, по-твоему и Сталин не при чём?

– Сталин «при чём», но несколько не в том контексте, в котором ты это произносишь. Именно такой человек и должен был быть вместо Николая II. Сталин – мощнейшая историческая личность, и, смею заметить, одна из самых цельных и честных за всю историю не только России, но и всего мира. Со своей главной задачей, главой государства, он справлялся прекрасно, по крайней мере, людей такого уровня за всю мировую историю можно по пальцам одной руки сосчитать.

– А репрессии?

– Сталин доносы писал?

– Не он, конечно, но с его же ведома всё происходило.

– Прежде чем предполагать что-либо, нужно владеть информацией. А если черпать её из современных обличительных передач и статей, то ничего кроме лжи ты там не увидишь. А вот, что касается Сталина, то с его ведома войну выиграли, а репрессии и инициировали, и исполняли обычные люди, добрые и хорошие. Народ сам себя предал! Это же так очевидно!!!

– Дайте вы поесть спокойно! – взмолилась кошка.

– Вот типичная либеральная позиция, – тут же воспользовалась этим собака.

– Ладно, хватит, – оборвал её я.

Как ни парадоксально, но собака была права. Наши человеческие чувства и поступки животными воспринимались в истинном свете, без шелухи.

– Может, тебе как раз социологией заняться, ты же в человеческих отношениях дока?

– Неинтересно.

– А чем история лучше?

– История помогает понять, что действительно вечное, а что забудется навсегда.

– А это зачем?

– А это помогает правильно оценивать настоящее.

Такой вот получился завтрак.

Когда я складывал посуду в посудомойку, появилась Марина.

– Проснулся?

– Даже позавтракал.

– Смотри, – она гордо продемонстрировала причёску.

Ну что сказать, причёска как причёска. Видно, что поколдовали куафёры над ней.

– Хорошая причёска.

– И всё?

– А что ещё надо говорить?

– Что я красавица!

– Ты для меня с любой причёской – красавица.

– Никакой романтики, – вздохнула она.

– Завтракать будешь?

– Не откажусь.

Я полез в холодильник.

– Сыр будешь?

– Буду. И колбасу буду, и кофе.

– Романтики порезать?

– Только не много. Оставь на вечер.

– Ты знаешь, я по поводу вечера подумал. Может, ну его, этот театр?

– Это нечестно, мы же договаривались!

– Тогда альтернатива – съездим загород, поедим шашлыков?

– Это завтра можно, а спектакль сегодня. И вообще, его раз в месяц показывают.

– Ладно, только если я усну, не буди.

– Если храпеть не будешь.

– Я не храплю! – соврал я.

– Это тебе кто сказал?

– Домовой.

– Глухой твой домовой.

Марина принялась с аппетитом поглощать завтрак. На звук открывающегося холодильника подтянулись кошка с собакой. Поводили мордами, но я сделал отрицательный жест рукой: хватит, мол, для сегодняшнего утра. Постояв какое-то время, они ушли.

– Надо же, как будто понимают всё!

Я предпочёл отмолчаться. Когда-нибудь ей придётся узнать правду, хотелось бы, чтобы было без потери сознания. Раздался звонок. Смотрю – Вован, месяц, наверное, не звонил.

– Привет, куда пропадал?

– Не поверишь, болел ветрянкой.

– Чем?!

– Ветрянкой!

– Это ж в детстве вроде болеют?

– А у меня вот только сейчас, взрослею медленно.

– Тебе так скоро водку начнут продавать.

– Не остри, думал сдохну, лежал неделю в полной темноте – температура под сорок, глаза не открыть – от света больно было. В общем, труба!

– Угораздило тебя… Жена как?

– Молодцом, ухаживала, как Крупская за Ильичом. Ну, это всё уже в прошлом, дело к тебе у меня.

– Говори.

– Не хочешь сегодня вечерком в бильярдик сгонять? А то я после всей этой канители хочу вкус к жизни обрести, вернуть прежние ощущения.

– У меня тоже две недели было – врагу не пожелаю, так что я с удовольствием. Только, – тут я вспомнил про театр, – у меня сегодня семейный поход в театр. Марина резко захотела культуры.

Я подмигнул ей, чтобы не волновалась.

– Может, на завтра перенесёшь?

– А может, бильярд перенесём?

– У меня завтра на новом объекте начало строительства – первый камень там, я красную ленточку разрезать буду, короче никак.

– Ты мог хотя бы раньше предупредить?

– Раньше я был в объятиях ветрянки. Не хотел тебе рассказывать, пока всё не обойдётся.

– А как только выздоровел, значит, сразу за бильярд?

– Ну, кому мне ещё, как ни старому другу, звонить по такому поводу?

Да, давненько я не гонял шаров. А, блин, у меня же кия нет!

– Вова, я ж кий сломал!

– Как? Зачем? Об кого?

– Долго рассказывать. Мне по-любому кий нужен.

– Давай, я за тобой через часок заскочу, поедем в магазинчик один, у меня там знакомый работает, подберёт нам кий, без сучков, фартовый!

Я оказался перед выбором.

– Перезвоню.

– Марин, во сколько твой спектакль?

– В семь вечера, а что?

– Вовка позвонил, переболел ветрянкой. В его возрасте, сама понимаешь… Ну и приглашает сегодня раскатать партию.

– А ветрянка тут при чём?

– Это, чтобы разжалобить твоё чувствительное женское сердце.

– Хоть тут не врёшь. После театра – пожалуйста.

– Марина, ты – удивительная женщина.

Я чмокнул её в щёку и набрал Вована.

– Володь, таможня дала добро, но после двадцати одного. Устроит?

– Спрашиваешь! Жди меня, через час буду.

Вовка заехал, когда Марина уже убежала на маникюры.

– Я беру печёнку всю, – с порога проорал он.

Животные радостно встречали его одобрительными возгласами.

– Учись! Наш человек, – кивнула мне кошка.

– Скрипач не нужен, дядя Вова, – вторила ей собака. Скрипачом, естественно, был я.

Выделив каждому по куску трофейной печенки, я заткнул эти хвалебные посылы в адрес Вована.

– Слышь, что у тебя сосед новый?

– Спортсмен-то?

– Ага, видел сейчас на лестнице, ну и рама!

– Да, здоровый, собака.

– Интересно, пьёт?

– Не замечал, он вообще такой спокойный, вроде. На него помню шкаф упал, вот тогда он проявил спортивный характер! Но насчёт этого дела, – я щёлкнул себя по горлу, – не замечал.

– Шкаф?

– Переезжали когда, – я накинул куртку и крикнул в кухню. – Мы поехали, смотрите, чтобы всё пучком было.

– Мячик купи нам, – отозвалась кошка на прощание.