Валентин Гнатюк - Перуновы дети

Слева, с полуночной стороны, откуда прилетают самые холодные ветры, поднимались небольшие горы, достаточные, однако, для защиты укромной поляны и части леса у своего подножия. С гор, тихо бормоча, сбегал по каменистому ложу чистейший ручей, впадавший в озеро.

Светозар поискал глазами птицу, но не нашёл, хотя ощущал её совсем близко. Тогда он вышел на поляну, протянул вперёд полусогнутую руку в перчатке и призывно свистнул. Сокол, будто серая молния, тут же обрушился откуда-то сверху. У самой руки он расправил крылья и мягко опустился на своё место, крепко вцепившись когтями в толстую бычью кожу.

Лебеди, отдыхавшие на озере, насторожились. Вожак вытянул гордую шею и чутко завертел головой, потом издал гортанный клич, замахал крыльями и, пробежав несколько шагов по воде, взлетел, оставив за собой длинный расходящийся след. За ним устремилась вся стая. Птицы поднялись ввысь, выстроились в «походный» строй, будто хорошо обученные ратники, и мерно замахали широкими белыми крылами, удаляясь к полудню.

– Добрый знак, зело добрый! – радостно отметил Светозар. – Двойное знамение! – И он поспешил оповестить всех о чудесном месте, указанном Вещей Птицей.

Вспомнилось, как стали наступать на запятки скорые холода, как второпях рыли землянки и рубили длиннющие бараки. Как голодно и холодно было пережить первую зиму, как болели дети и животные, а взрослые валились с ног от недоедания и усталости. Как дрались с Марой за каждую человеческую жизнь, за каждого телёнка и ягнёнка. За животными смотрели, как за детьми малыми, коров берегли, не резали, потому как молоко, масло и творог – первое питание, особенно для детей. Потом наступила весна, полезла первая трава, стало легче, веселее и теплее. Но тут случилась новая беда. В землянку, где хранились неприкосновенные запасы провизии и драгоценные зёрна для посева, забрался медведь. В то время почти все мужчины вместе с Микулой и Светозаром были на охоте. А отец Велимир с дедом Славутой ушли в лес обмерять срубленные и подготовленные за зиму деревья. От правильного выбора места и времени сруба зависело, простоит ли будущая постройка многие десятилетия либо окажется недолговечной, сгниёт, да поточат её на труху древесные жуки и черви. Потому самым подходящим деревом было зимнее – вымерзшее, высохшее, без лишней влаги.

Может, именно потому, что в селении было тихо, исхудавший и оголодавший за зиму зверь со свалянной тусклой шерстью и злобными глазами появился из леса. Принюхавшись, он безошибочно определил место поживы, взломал дверь-заслонку и влез в яму, пожирая и разбрасывая и без того скудные припасы. Дети первыми заметили лохматого разбойника и подняли крик, на который сбежались в основном женщины, старики и только двое мужчин покрепче, оставшихся в селении. Один из них, схватив топор и длинную толстую жердь с острым наконечником из обломка косы, подоспел первым. Зверь заметил противника и одним лёгким прыжком выбросил своё могучее тело наверх. Удар самодельного копья, метивший в сердце, пришёлся ему в левое плечо, откуда заструилась тёмная кровь. Второй удар, направленный в шею, зверь отбил махом огромной лапы и, угрожающе зарычав, кинулся на человека. Толстое древко хрустнуло, как сухая веточка. Топор, мелькнувший в руках мужика, лишь вскользь чиркнул по лапе сноровисто увернувшегося животного, а затем отлетел прочь, выбитый мощным ударом второй лапищи. Человек и зверь сошлись врукопашную. Дети и женщины кричали, бросали в зверя камни и палки, кололи остриями копий, но это только больше разъяряло его. Силы были неравными – у человека не осталось никакого оружия, он только изо всех сил упирался в землю, стараясь удержать многопудовую махину. Но зверь ловко подставил подножку и опрокинул человека на спину, навалившись на него всей огромной тушей, и стал рвать зубами и когтями, давя плоть и ломая кости. Пронзительный женский крик перекрыл на миг все звуки – и лютое рычание зверя, и возбуждённые голоса бегущих на подмогу людей, и детский плач, и последнее стенание жертвы.

Когда к месту схватки подоспели вернувшиеся охотники, всё было уже кончено. Исполинский зверь лежал на подтаявшем, перемешанном с грязью и кровью снегу. Брюхо медведя было вспорото, из него вывалились кишки, которые зверь пытался запихнуть обратно, но так и испустил дух, прижимая к животу левую лапу. Правая лапа, вонзившись в снег острыми как ножи когтями, застыла подле окровавленной пасти. На шее, морде и боках зверя виднелись многочисленные раны.

Второй участник схватки, молодой мужик, заваливший-таки хозяина леса и вспоровший ему брюхо ножом, глухо стонал, привалившись к стволу лиственницы. Глаза его были мутными от боли в сломанных рёбрах и пальцах на руках. Кожух на спине был разодран, и на теле остались кровавые следы когтей. Женщины хлопотали подле него. Обезображенный труп погибшего уже унесли, обмыли и накрыли чистым покрывалом.

Ещё несколько человек получили раны: кто-то лишился уха, кто-то лоскута кожи на плече. Баба Ганна отделалась порванной юбкой и ссадинами на руках.

Микула подошёл к зверю и, по давнему охотничьему обычаю, стал раздавать всем раненым по ковшику ещё дымящейся на морозе медвежьей крови, чтобы сила лесного исполина перетекла в них, восстановила здравие и скорее заживила увечья.

Отец Велимир, подсобив раненым, тоже подошёл к поверженному зверю и неожиданно для всех поклонился ему, промолвив:

– Прости нас, лесной владыка, за смерть твою. Ты сам пришёл и хотел лишить нас последнего, потому и убили тебя, защищаясь, по крайней необходимости, а не из пустой прихоти. Будь же теперь защитой тем, кого осиротил и обидел…

По просьбе Велимира Микула отрезал у медведя передние лапы, одна из которых тут же была прибита на двери коровника, чтобы отныне дух лесного владыки оберегал домашних животных, а вторая – на дверь осиротевшей нынче семьи. Им же была отдана и медвежья шкура, чтобы было чем согревать детей. Тушу разделали. По внутренностям отец Велимир определил, что более суровых морозов не будет и дело пойдёт к оттепели.

– Вишь, селезёнка вся гладкая и ровная, а печень посредине утолщена, – показывал он Светозару, – значит, зима прошла, как следовало, с самыми лютыми морозами в середине. А раз края утончаются, значит, и весна будет дружная, тёплая…

После жертвы Велесу мясо поделили между всеми по справедливости, а голову зверя насадили на кол и поставили у тропы, ведущей в лесную чащобу.

Той же весной началась работа, по которой так истосковались руки за время вынужденных скитаний. Невдалеке от поляны, которая лепше всего подходила для места всяких празднеств и собраний, на взгорке, освобождённом от леса, стало расти поселение. Стволы получше шли на дома. Ветки и нестроевой лес – для дров. Мужчины не выпускали из рук плотницкого снарядья, женщины обустраивали жильё. На обналичниках, крылечках и коньках крыш расцветали резные узоры солнца, растений, животных и, конечно, обережные знаки от недобрых сил. За лето и осень была сделана большая часть работ по строительству, а также заготовки на зиму. Но, как только запела ручьями следующая весна, Микула, Вьюн и ещё десятка полтора холостых мужчин решили уйти. Ратных дел не предвиделось, а воинам, привыкшим к сражениям и опасностям, сидеть на одном месте было тягостно, о чём Микула и сообщил Велимиру.