Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения

С годами ее грудь немного обвисла; она просыпалась с «мешками» под глазами; варикоз украсил икры иероглифами, предупреждая о приближении старости. Со временем Лоренсу придется развивать талант всепрощения.

К сожалению, он не любил выставлять себя напоказ, но стоило ему хотя бы выпрямиться, и всем становилось ясно, что перед ними подтянутый мужчина с отличной для сорока трех лет фигурой. Многие женщины в возрасте Ирины уже давно были вынуждены видеть совсем другое: округлившиеся животы, покатые волосатые плечи, лысины и плеши вкупе с двойным подбородком. Ей повезло. Очень и очень повезло.

Почему же она не чувствует себя счастливой?

— Почитаем? — спросила она с надеждой.

После десяти дней разлуки он обязан был отказаться. После того как они не виделись десять дней, он должен обнять ее и прижаться губами к шее.

— Конечно, — ответил Лоренс. — Несколько минут можно.

Ирина не представляла, что возможно так быстро переключиться с «формирования нации» на «Конец благоденствия». Она бы на его месте отчаянно хваталась за томик «Анны Карениной» или дешевый триллер. Будни Лоренса были чрезвычайно сухими, похожими на обугленный тост, Ирина не понимала, как можно провести всю жизнь в обсуждениях формирования очередной нации. Сама она не была человеком серьезным. Жаль, что Лоренс всегда ко всему относился с завидным спокойствием. Он никогда не питал ненависти к Джеймсу Элрою, Карлу Хайасену или Патрику Джейку О’Рурку. Даже начав работать в «Блю скай», он контролировал себя во всем. И ради чего?

Ирина устроилась на соседней подушке с «Мемуарами гейши». С этой книгой она сможет скоротать время. Лоренс никогда бы не захотел прочитать роман, где речь идет о слабости, покорности и рабской зависимости. Ведь в ней нет ни слова о преодолении себя, борьбе с недостатками, а мистер Мозговой центр гордился тем, что мальчишка, выросший в Лас-Вегасе, смог взлететь столь высоко, словно «Феникс, возрожденный из пепла». В этой истории речь шла именно о недостатках, более того, даже об их приумножении. Ирина скоро поняла, что в книге, пожалуй, даже слишком обнажалась природа женщины.

Они лежали не касаясь друг друга. Устраиваясь поудобнее, Лоренс положил правую ногу рядом с ее левой, и она чуть отодвинулась, чтобы восстановить дистанцию. Ирина перелистнула всего несколько страниц, как пара из гостиной появилась вновь прямо посреди страницы. К счастью, Лоренс выключил свет, когда Ирина пыталась вникнуть в смысл очередного предложения.

В их отношениях многое строилось по одной формуле. Лоренс уверял, что все пары занимаются этим каждый раз по одному и тому же сценарию, несмотря на то что «вначале» все было очень бурно. Ирина не представляла, на основании чего он пришел к такому выводу. Человека, придерживающегося собственных правил жизненного устройства и способного часами говорить о выборах, сложно представить ведущим задушевную беседу с коллегами за стаканом виски. «Вы всегда с женой используете одну позу в сексе?» Тем не менее, скорее всего, он прав. Зачем выдумывать новые трюки, когда поле для деятельности все равно ограниченно. Когда погружаешься в… — Ирина боялась даже мысленно произнести слово «рутина» — череду хорошо выверенных и привычных действий, согласитесь, будет странно, если внезапно ваши губы потянутся к чему-то, чего никогда не было в программе. «Что такое? Почему ты это делаешь?» Уже не просто странно, но и тревожно. В эту ночь Ирина меньше всего желала тревожной обстановки.

Кроме того, она не против раз за разом повторяющихся действий; монотонность она не считала проблемой. (До прошлой ночи. По крайней мере, ей так казалось. Что же касается ее легкой неудовлетворенности, то восполнение всегда можно отложить на неопределенный срок, отсрочить, чтобы обязательно вернуться. К тому же разве она не испытывала оргазм каждый раз, когда они с Лоренсом занимались любовью, — как много женщин могут сказать то же самое?) Если проблема не в этом, то в чем же?

Ирина привычно повернулась на правый бок, Лоренс, как всегда, поступил так же, обнял ее левой рукой за талию, прижав колени к ее согнутым ногам. Со стороны их тела напоминали букву Z, обозначавшую сон в комиксах. Сейчас они пошлют друг другу им одним понятный сигнал — протяжный зевок и проклятия в адрес трудного дня, — означающий, что оба настроены только на сон.

Но все же Лоренс отсутствовал десять дней, поэтому провел рукой по ее бедру.

— Все в порядке? — прошептал он. — Ты говорила что-то о рыбе.

Ирина едва не сказала все, что было у нее на уме, но сдержалась, однако и остаться равнодушной к вниманию Лоренса она не могла. Ведь это станет своего рода подтверждением, что с ней что-то не так. Она должна вести себя естественно.

— В порядке, — прошептала она. (Ложь номер четыре, огромная ложь.)

Чтобы доказать серьезность намерений, Ирина взяла ладонь Лоренса, блуждавшую, словно потерянная, по ее бедру, и положила себе между грудями. Рука легла, как вколоченный посредине брус. Близость его тела не будила в ней неуемную страсть, но соприкосновение с мускулистым торсом давало ощущение внутреннего покоя и комфорта. Сейчас же Ирина неожиданно почувствовала себя в ловушке. Лоренс несколько раз подался вперед, упираясь пенисом ей в поясницу (именно в место ушиба о бильярдный стол), — будто ткнул пальцем в болезненную точку.

Это было ужасно! Что же она наделала?

Все же, если бы Лоренс делил с ней постель только для того, чтобы использовать ее ноги как подпорки, рассматривал каждое проникновение в ее тело как попадание в капкан, а ее вежливый стук в дверь, за которой крылось сексуальное удовлетворение, считал назойливым, будто жужжание, навязыванием, она бы давно высохла изнутри, превратившись в сморщенную изюминку.

С привычной ловкостью и без протестующего шевеления Ирины Лоренс вошел в нее сзади. Акт по взаимному согласию, под выверенным углом. Впрочем, возможно, Лоренс предпочел бы не один такой угол. Прежде чем правила окончательно устоялись, они перепробовали все известные позы. Ирине стало не по себе — ничто не заставляло их избирать именно эту и придерживаться ее по сей день. Выбор единственного способа для занятий любовью был не случайным или сделанным под влиянием момента, как произошло с темной юбкой и поношенной белой кофтой, в которой ей пришлось отправиться вчера на ужин, поскольку это уже было надето. Они занимали эту позицию на протяжении девяти лет , хотя она должна была давно воспротивиться, впрочем, сейчас, как ни трагично, уже поздно что-либо менять.

Она спасовала перед слабостью Лоренса, настоящей слабостью, а не которую он таковой считает — страхом иметь неразвитые грудные мышцы и вынужденную капитуляцию в споре об Ирландской республиканской партии.