Валд Фэлсберг - Прокол (сборник)

Сажание на кол: прогрессивный метод перевоспитания в античном мире, для изобретения которого разум Homo sapiens оказался по меньшей мере тысячелетий на пять подходящее, чем для открытия анестезии. Заботливые руки не одного палача насаживают человека на заостренный кол, который ради безопасности в обращении отполирован, чтоб не попали занозы в попу, а кончик гуманно округлен, чтоб безвредно проникнуть в полость живота, не повредив жизненно важные органы, лишь бережно отталкивая их в сторону и таковым образом максимально продлевая сидящему ожидаемую продолжительность жизни — приоритетный показатель, за который борется и современная медицина. Этическим и эстетическим представлениям римлян больше соответствовали распятие на кресте и жарка на костре, однако эти методы не применялись к гражданам Рима, поэтому Нерону пришлось искать других путей освобождения от Сенеки. Эта история, правда, является единственным источником сведений о посадке Сенеки на кол. В других источниках дана и противоречащая информация: что Нерон после кошерриды велел своему любимому учителю покончить с собой, и тот сам вскрыл себе вены. Ожидается, что окончательную ясность в этом вопросе принесет сам Сенека, который, как доказано содержащимися в этом рассказе очевидениями, иногда гостит в нашем мире — в свободное время, какового у сидящего на колу долгожителя даже значительно больше, чем саму хотелось бы.

Остроумная Поппея этим двойным обращением убивает обоих тезок Сенеку и Нерона одним выстрелом, но в то время это так никто и не узнает, ибо первый так и не успел ознакомить других с огнестрельным оружием, kоторое оба с верным Брутом тайком привозили себе с экскурсий в будущее и накапливали в тех целях, об ошибочности коих его своевременно убедил проницательно предоставленный вторым кол за три года до того, когда самого Нерона о правильности этих же целей все-таки вспять убедили другие — уже без Сенеки, Брута и огнестрельного —, и бедный Нерон, не сумевший пережить свое заблуждение, лишил себя жизни, освобождая от этой заботы своего лучшего друга Марка Салвия Отто. Сама Поппея, увы, не дождалась этого момента, скончавшись уже вскоре после конца этой истории противоестественной смертью — просто от болезни —, и тоже весьма кстати, ибо занявший престол после естественной смерти Нерона (вернее, чуть до нее) лучший друг ее любовника (позже ставшего третим и последним мужем) во время ее второго замужества был вторым мужем Поппеи, который, в отличии от иного читателя, с легкостью сумел бы размотать этот каламбур, о котором у него уже до этого имелось свое, а сейчас вдруг — заодно и императорское мнение.