Жеральдин Бегбедер - Спонсоры. Нет проблем, или Небольшие трансбалканские хроники из страны спонсоров

А нам, ко всему еще, надо вскарабкаться на шестой этаж по лестнице, провонявшей кошками. Наконец добираемся, нас приветствует древняя псина, псина парализована — к ее задним ногам приделана площадка с колесиками. Мы все немного ошалевшие, особенно Гага: он взмок, глаза его блуждают, дышится ему трудно. Ставни, чтобы сюда не проникла жара, закрыты, в квартире царят сумерки, здесь много больших комнат, пианино, старая мебель, несколько картин, везде книги и бумаги. Все это вместе несколько напоминает свалку, но атмосфера при этом такая, будто здесь живет не киношник, но ученый. Гага, плюхнувшись на просиженный диван и лаская своего кабысдоха, снова принимается уверять нас, что ему необходимо срочно поехать на море, да-да, жизненно необходимо. Мы, конечно же, сочувствуем, обои у него в квартире наводят тоску, посреди стола — клетка со скачущей канарейкой, канарейка щебечет. Не дав хозяину отдышаться, Стана опять заводит разговор о сценарии. Гага, полностью погруженный в свои мысли, кивает: да, сценарий, разумеется, сценарий его брата Саши должен быть где-то тут, у него, если только не где-нибудь еще, вот сейчас у него, похоже, зародилось сомнение.

Гагa встает, идет в смежную комнату, собака катится за ним, он открывает дверь, и мы видим горы книг, бумаг и кассет — чуть не до потолка. Здесь, в этой комнате, — вся жизнь покойного брата, объясняет хозяин дома, мне кажется, что найти рукопись в этом хаосе немыслимо, тем не менее Гага ищет, ищет, ищет и, хорошенько порывшись в коробках, возвращается к нам… со стопкой кассет.

— Сначала я хочу кое-что вам показать, — говорит он. — Не знаю, насколько вы знакомы с творчеством моего брата, жаль, если совсем не знакомы, Саша был великий режиссер.

Рядом с телевизором громоздятся какие-то аппараты немалых размеров. В течение нескольких секунд обдумываю, что бы это могло быть, наконец понимаю, что это попросту магнитофоны, вернее, мощи видеомагнитофонов, из которых во все стороны торчат спутанные провода. Сроду не видела в магазинах ничего подобного — наверное, это самые первые видаки изо всех, что изобрели. Интересно, а что можно делать с такой рухлядью и как она работает в подобном состоянии?

Гага берется за провода одной из мумий, тянет их к телевизору и пытается куда-то там вставить. Операция занимает минут пятнадцать, все это время он распутывает проволочки. В конце концов телевизор включается, кассета засовывается в положенное отверстие, но, поскольку и после этого ничего не происходит, Гага принимается стучать кулаком и по телевизору, и по видаку. О чудо! В ту самую минуту, когда я думаю, что вот сейчас он проломит их насквозь, появляется изображение. На экране Саша, у него берет интервью Бернар Пиво. [54] Показать это интервью мы нам не можем, зато можем познакомить с Бернаром Пиво, ведущим программы «Apostrophes», здесь: http://www.youtube.сom/watch7v=rwCyQ_blpYk — он берет интервью у далай-ламы в передаче, посвященной правам человека. Наверное, это 70-е — судя по оранжево-коричневому заднику и по галстуку Бернара Пиво: абсолютный кич. На нас вываливают целиком всю жизнь независимого режиссера Саши, все его трудности при производстве фильмов, которые не отвечают линии партии, его анализ режима Тито. Гости студии, французские интеллектуалы, очень серьезно излагают свою точку зрения на фильм и политическую ситуацию, и все это настолько интересно, что и три часа спустя мы еще тут. После передачи Бернара Пиво Гагa показывает нам другое интервью, потом еще одно, потом Сашу на улицах Парижа, Сашу в Белграде, Сашу в Соединенных Штатах… не хватает только Саши в Тибете. Затем на экранчике любительской видеокамеры мы смотрим домашнюю съемку самого Гаги: тут последний семейный обед с Сашей и так далее — вплоть до… держитесь крепче, дорогие гости!.. вплоть до той самой чудовищной автомобильной аварии, которая стоила Саше жизни. Вплоть до кадров с остовом того, что, вероятно, было его автомобилем, прежде чем машину смял в лепешку грузовик на дороге из Белграда в Загреб, ну и конечно, есть съемки похорон так рано покинувшего этот мир Саши.

Гага поистине неутомим: крутятся и крутятся на винтажных видеомагнитофонах кассеты, на которых запечатлен сгусток человеческой жизни. Гага воскрешает перед нами кадр за кадром жизнь брата, вот только творчество его пока нам так и незнакомо, все, наверное, еще впереди: от первой Сашиной, снятой в девять лет, короткометражки до последнего незаконченного фильма — ленты, которая так и не вышла на экраны. Любящий брат сосредоточил в архиве все фильмы, все пленки, где запечатлен едва ли не каждый шаг Саши, и, конечно же, составил их подробную опись.

Бедный Гага! Из глаз его текут слезы, стекла очков запотели, время от времени он судорожно вздрагивает от рыданий. Он изо всех сил старается взять себя в руки, но из-за этих стараний лицо сводит гримаса — странный оскал, улыбка безумца. Мы сидим на кушетке, не очень понимая, что делать, и нам сильно не по себе.

Тишина стоит какая-то гробовая. Потом Ален спохватывается и знаком показывает мне: пора, мол, давай сматывать удочки, все это слишком затянулось. И впрямь пора, надо только выбрать подходящий момент, но, честно говоря, пока я такой возможности не вижу. Мы опять молчим. Не приходит в голову ничего вразумительного. В конце концов Стана шлепает ладонями по ляжкам и как будто хочет объявить, что мы уходим, но тут Гагa тусклым, едва слышным голосом заговаривает о Сашином сценарии. В общем, становится ясно: он готов удерживать нас здесь какими угодно способами, лишь бы не остаться одному.

— Пошли! — делает новую попытку Ален, пытаясь потихоньку отползти к двери.

Скоро рассвет, все устали.

Какое там! Теперь Гага вбил себе в голову, что должен найти сценарий: ясное дело, Саше было бы очень приятно увидеть свое произведение на экране, Сашин проект не заслуживает того, чтобы пылиться в коробке… И вот он уже опять в соседней комнате, лихорадочно вываливает на пол груды бумаг, роется в них. Куда же делась эта рукопись, куда же я мог ее засунуть, она должна, должна быть здесь… если только не где-нибудь еще… Нет! Нет! Она точно здесь, спохватившись, упорствует Гага. И проклинает свою память, надо же так его подвести, и чертыхается, после смерти брата он ведь все-все собрал, все сохранил именно здесь, надо только напрячься и вспомнить, куда он мог положить этот сценарий.

От горы картонных коробок исходит едкий запах пыли. Между ступнями Гаги вдруг пробегает мышка, Стана в панике, масштаб которой явно не соответствует размерам грызуна, вскакивает на стол и верещит, ей вторит канарейка, а пес, вообразивший себя кошкой, гонится за несчастной серой животинкой и отчаянно лает, с грохотом волоча за собой зад на колесиках и опрокидывая все, что попадется на пути. Когда Гага с победным воплем принимается размахивать в глубине своей пещеры папкой с завязочками, у меня появляется ощущение (у Алена, как потом выяснилось, тоже), что мы в сумасшедшем доме.