Валери Виндзор - Лгунья

Он поднялся по лестнице вместе с ними, чтобы показать дорогу.

— Она не вполне здорова, — говорил он. — Не вздумайте её расстраивать.

Они отвечали вежливо, но с прохладцей. Я представила картину: он вертится у них вокруг ног, как разъяренный терьер, норовя цапнуть за лодыжку. Они закрыли дверь перед его носом.

Это снова был Пейрол и его миниатюрный дружок.

Tante Матильда продолжала тихо вышивать. Они с Пейролом обменялись несколькими быстрыми фразами по-французски. Ее племянницу мучают боли, сказала она, и если они не возражают, она хотела бы остаться в комнате на тот случай, если мне понадобится её помощь. Пейрол согласился. И извинился за то, что вынужден нас побеспокоить.

— Садитесь, месье, — Tante Матильда указала на пару твердых стульев у окна, но они отклонили предложение. Они не отнимут у нас много времени, сказали они, им нужно только вернуть мне паспорт.

— Спасибо, — сказала я, забирая паспорт. И бросила быстрый взгляд на Tante Матильду, пытаясь понять, уловила ли она важность происходящего. Ведь я собиралась ехать в Англию без паспорта. Она уловила.

— Вы очень вовремя, месье, — заметила она, считая стежки на вышивании. — Моя племянница собралась завтра уезжать.

— Меня ждет работа, — сказала я, оправдываясь, можно подумать, это требовало объяснений.

— Не могли бы вы вот здесь расписаться… — Пейрол протянул мне листок бумаги, похожий на какой-то рецепт. Я не стала его читать. Притворилась, что читаю, а сама лихорадочно соображала: какова же настоящая цель их визита. Было что-то не то в том, как они стояли, как смотрели на меня, мне это очень не нравилось. Может, возврат паспорта — всего лишь уловка, чтобы выманить у меня подпись. Или они хотели вынудить меня бежать, чтобы потом проследить за мной. В любом случае, я ничего не могла поделать. Я расписалась. Я рассчитывала, что к тому времени, как они сравнят мою подпись с образцом, явно полученным из Англии, и решат, что между ними нет ни малейшего сходства, я буду в Марселе, и дядя Ксавьер уже узнает правду. Если они протянут с этим ещё двадцать четыре часа, мне будет уже неважно, к какому заключению они придут.

— Спасибо, мадмуазель, — сказал Пейрол. Он даже не взглянул на подписанный листок. Он был слишком умен для этого. Сложил его и сунул в карман. — Да, и ещё одно, — небрежно добавил он. — Вы часто навещаете своих родственников во Франции?

— Нет, — сказала я.

— Когда вы были здесь в последний раз?

Не было смысла врать.

— Много лет назад. Мне тогда было восемь.

Я заметила мимолетное, почти неуловимое выражения удовлетворения в лице коротышки.

— Восемь лет, — произнес Пейрол. И обернулся к Tante Матильде. — Это очень давно. Ваша племянница, должно быть, сильно изменилась с тех пор.

Tante Матильда подняла глаза от вышивания и улыбнулась.

— До неузнаваемости, — сказала она.

Я ждала следующего вопроса. И старалась не выдать волнения.

— Впрочем, — добавила Tante Матильда, — были редкие визиты и с нашей стороны. — Пейрол заинтересовался. — Мой брат Гастон — боюсь, вы как раз с ним разминулись, он вчера уехал — мой брат Гастон довольно регулярно навещал Мари-Кристин. В Лондоне.

Пейрол и коротышка обменялись взглядами.

— А давно вы видели месье Масбу? — спросил меня Пейрол.

— Капитана Масбу, — поправила Tante Матильда.

— Вы имеете в виду, в Англии? — спросила я. — Примерно год назад.

Tante Матильда ловко продела иглу сквозь туго натянутую ткань. — Они вместе обедали. Забавно, на днях они как раз об этом вспоминали.

— И эти встречи были регулярными? — спросил Пейрол.

— Да, пока мой дядя работал водителем грузовика, — сказала я.

Последовала пауза. Коротышка смотрел под ноги. Пейрол пробежал по губам языком.

— Мадмуазель, — внезапно сказал он, — вы знаете человека по имени Мэлколм Хейвард?

Я как следует подумала, прежде чем ответить. Видимо, он имел в виду Мэла. Сеть быстро затягивалась. Кажется, у них было всего две версии. Или я Крис Масбу, и тогда меня следует арестовать за темные делишки, которые проворачивали Крис с Мэлом, — или я Маргарет Дэвисон, и в этом случае они меня арестуют за мошенничество: подделка подписи Крис в целях получить её деньги. Что ещё хуже, они свяжутся с Тони. Единственное, что было мне на руку — это что они пока колебались, по какому пути действовать. Я видела, что они приехали с подозрением, что я не Крис, но эта версия с грохотом провалилась благодаря уверениям Tante Матильды. Но мне-то было без разницы: в любом случае меня арестуют за то, что я выдаю себя за другого человека.

— Да, — сказала я. — Да, я его знаю.

— Спасибо, мадмуазель, — сказал Пейрол. Потом обернулся к Tante Матильде и спросил по-французски, нельзя ли с ней переговорить наедине.

Я поднялась, чтобы выйти, но Tante Матильда жестом велела мне остаться.

— Давайте я провожу вас до дверей, — сказала она. — А поговорить мы можем по дороге.

Они были очень вежливы. Пожелали мне спокойной ночи. Выразили надежду, что я скоро поправлюсь. Сказали, что свяжутся со мной. Пейрол записал для меня свой телефон «на случай, если я что-нибудь вспомню и захочу ему рассказать».

Когда они ушли, я принялась мерить шагами комнату, прокручивая в голове весь разговор. Чем больше я думала, тем больше осознавала, насколько тонко Tante Матильда отмела подозрения, что я не её племянница. Но сбило меня с толку другое: как быстро она поняла, что я не её племянница! Осознав это, я отважно села в её кресло. Взяла в руки её вышивание. Поглядела на стопки брошюр, накладных и счетов. Ящик, в котором она копалась, остался незапертым. В приступе любопытства я открыла его. Там было полно всяких скрепок для бумаги, конвертов и наклеек с адресами. В углу какие-то пакеты из фольги с таблетками от желудочного расстройства. Я закрыла этот ящик и потянула за ручку второй сверху, до отказа забитый пачками старых писем, перевязанных резинкой, с марками разных городов. На глаза мне попалась английская марка. На верхнем конверте довольно худосочной стопки — не более дюжины писем — было написано карандашом «Мари-Кристин». Уже не контролируя себя, я сняла резинку и открыла верхний конверт. Внутри был единственный листок, сложенный пополам. Почерк был крупный, по-детски кособокий. По-французски, на школьном уровне языка, Крис благодарила Tante Матильду за шарфик, полеченный в день рождения. Я быстро сунула записку обратно в конверт и открыла другой.

— Ma shere Tante, [94] Моя дорогая тетя — прочитала я. Почерк был уже взрослый. Она извинялась за невозможность принять приглашение и приехать этим летом в Фижеак из-за «загруженности работой», и т. д, и т. п. Написано было четыре года назад.

Я быстро проглядела остальные конверты, думала, может, найду более позднее письмо. В середине связки отдельно лежала фотография, прикрепленная скрепкой к газетной вырезке. Фотография Гастона и Крис. Они стояли на какой-то площади, вроде Трафальгарской, на заднем плане было полно народу и голубей. На обороте было написано: «Avec Oncle Gaston — le cirque touristique, 1990» [95] с дядей Гастоном — туристическая суета, 1990 . Я снова перевернула её. И была поражена, насколько Ксавьер похож на Гастона. Но важно другое. Главное — Крис. Невысокая, худощавая, тонкокостная, она смотрела на меня, улыбаясь широкой улыбкой Масбу. Ее запросто можно было принять за Селесту. Запросто. Да они почти двойняшки! Но перепутать её со мной было невозможно.