Александр Сапсай - Семейная реликвия. Месть нерукотворная

«Ладно, — сказал он сам себе, — как-нибудь позже, когда все утихнет, вернемся и к этому вопросу. А пока, скорее всего, надо просто залечь на дно. А еще лучше — унести ноги хотя бы ненадолго, на несколько месяцев, подальше от Москвы, за бугор, например в Англию или в Германию ту же: на курорт, скажем, в Баден-Баден, в Гармиш-Партенкирхен, на худой конец — в Санта Крус де Тенерифе или на Гоа. А то как бы не пришлось вообще сматывать удочки или, того хуже, сушить сухари и собирать манатки совсем в дальнюю дорогу. В конце концов, своя жизнь дороже. В такой обстановке не до благородства», — решил он для себя окончательно.

Третья гадость — мысленно вновь вернувшись ко всем неприятностям недавних дней, вспомнил Вогез, нежданно-негаданно проявилась уже в Красноярске. Туда, воспользовавшись дельными советами посетившего его дом Емельки-ювелира, он отправился рейсом «Сибири» показывать и оценивать образец — особо привлекший взор Деда чистой воды сапфир, крупный, с голубиное яйцо, который он так грубо выковырнул пальцами из старинного серебряного оклада.

«Почему именно этот камень мне приглянулся больше других? — прервал он неожиданно ход своих мыслей вопросом. — Нужно немедленно проверить. Возможно, в этом что-то есть. Не зря ведь я тогда же решил, что кроме всех этих ювелиров, которые называют себя почему-то геммологами, нужно будет обязательно показать икону и оценить ее у хорошего искусствоведа, знающего толк в таких делах не меньше тех. Лучше — из Третьяковки. Например, у алкаша Анисовкина. Тот уж точно будет держать язык за зубами и не продаст ни при какой ситуации. Свой в доску мужик, отличный просто, да и в деньгах всегда нуждается», — припомнил Вогез.

За долгие годы привыкший к бесконечным авантюрам и криминальным событиям и происшествиям, Вогез искренне верил своим предчувствиям и не ошибался в них ни разу, будучи к тому же по натуре самым настоящим фаталистом. Поэтому, руководствуясь исключительно шестым чувством, он немедленно достал из правого кармана пиджака мобилу «Нокия» новейшей модификации и набрал свой домашний телефон.

— Слушай, Асмик, — сказал он торопливо взявшей трубку племяннице, жившей в его загородном доме не первый год в ожидании какой-то неясной, для него во всяком случае, давно обещанной его старым корешем Котярой некоей престижной работы на инофирме в качестве то ли переводчицы, то ли секретарши, он так и не понял. — У меня на письменном столе возьми книгу «Семейный гороскоп» и открой главу «Водолей», поняла? Теперь прочти мне срочно, что там сказано в самом начале, какие любимые камни, счастливые и неудачные дни и всякое там другое. В общем, все, что есть. Так. Отлично. Ну теперь давай, читай. Я слушаю тебя внимательно.

— Камни — это гранат, циркон, светлый сапфир, опал, аметист, лазурит. Ты меня слышишь, дядя? Хорошо? Тогда читаю дальше. Цветы — фиалка, мирт, нарцисс. Металл — олово, а вот талисманы твои, дядя, — ключ и икона, — абсолютно без всяких интонаций в голосе, почти монотонно пробубнила племянница. — Еще читать или хватит и этого?

— Я так и думал. Но этого, Асмик, совсем не хватит. Прочти-ка, дорогая моя, еще благоприятные и неблагоприятные числа и дни. Там есть все это в книжке. Поняла?

— Вот они, нашла, читаю. Благоприятные числа: это два, четыре, восемь и дальше все, делящиеся на четыре, понял? А вот дни для тебя счастливые — это среда и суббота. А несчастливый, дядя, только один — воскресенье.

— А сегодня у нас что? Сегодня — воскресенье, не так ли? — не дожидаясь ответа по телефону, спросил Вогез уже у тех, кто был в машине, и отключил одновременно звук мобильника.

— Конечно, забыл, что ли? Полчаса назад меня спрашивал. Воскресенье сегодня, шестнадцатое мая, — вновь, проявив некоторое недовольство в голосе, ответил верзила-охранник.

— Надо же, — продолжал размышления вслух Вогез, — день вроде бы крайне неблагоприятный, а число удачное, дальше некуда. И камень как раз тот, который мне сейчас больше всего нужен. Мой камень. Вот почему он мне больше других и понравился. Вон их сколько по всей иконе разбросано, камней этих старинных. И алмазы, и рубины, и изумруды, и гранаты… А я неспроста, оказывается, глаз положил именно на сапфир. Как чувствовал, мой это камень, и все тут. Вот насчет металла погорячились авторы книжки. Или это ошиблись древние астрологи? Я больше всего золото люблю. Олово, наверное, любят те, кто гробы из них делает, бабки на этом неплохие зарабатывают. Что же касается цветов, так это верно подмечено. Фиалки хоть и простые крестьянские цветы, а я их очень люблю. А вот что такое нарциссы и мирты, даже не знаю. Видел наверняка, но абсолютно не помню, как они выглядят. И насчет талисмана верняк. Ключ от квартиры, где деньги лежат, мне с детства нравится. Дурак не поймет, а я наверняка знаю. И икона, если все до конца пройдет удачно, может стать действительно моим талисманом на всю оставшуюся жизнь. Ну да ладно, поживем, увидим, как говорится. С талисманом очень хорошо, ребята, получается. Даже слишком хорошо.

«Значит — воскресенье, говорится, неблагоприятный день. Наверняка, может быть, так и есть», — подумал Вогез, вспомнив еще раз о своем путешествии в Красноярск.

Он слегка изогнулся влево, чтобы еще разок пощупать лежавший глубоко в правом кармане брюк большой сапфир, ибо провалившись в мягкое сиденье своего «Роллс-ройса», без подобных телодвижений и усилий это сделать было просто невозможно, и, успокоившись от приятного прикосновения к камню, снова вернулся к воспоминаниям последних дней, до предела насыщенных многими неожиданными и в общем-то неприятными для него событиями.

«Действительно, Емелька был прав, сказав, что и за икону, и за такие камни могут дать много больше, чем он предлагал. А уж если распотрошить древнее творение?! Что тогда? Тогда могут дать еще больше. А за икону вместе с камнями тем более. Красноярец, даже не видя ее, и то предложил целый „лимон“. Но неспроста предупредил, что расплатится окончательно только за бугром. Вывозить туда эту махину придется самим. Искусствовед же Евсей Анисовкин, глянув только одним глазком, причем не имея своих интересов, что немаловажно, предложил все полтора, но практически на тех же условиях».

«Сейчас, конечно, уже далеко не те боевые и грозовые девяностые годы, — подумал Вогез, — и так просто операцию по вывозу старинной драгоценности, а может, и национального достояния, а не какого-то там семейного, какую можно было довольно легко провернуть тогда, уже не проведешь. Во-первых, тут потребуются специалисты именно самого широкого профиля. Во-вторых, на осуществление такой акции нужно будет подобрать человек пять-шесть, не меньше, отчаянных голов, которые в случае чего и не сдадут, и даже готовы будут отсидеть за это не один год, получив, конечно, неслабые средства как для себя, так и для своих семей».