Александра Стрельникова - ТАСС не уполномочен заявить…

— Скажи, что ж ты такое во мне особенное почувствовал? — спросила она с любопытством.

— Помнишь, — Михаил усмехнулся, — как путано я отвечал на такие понятные и простые вопросы твоего интервью?

Лариса кивнула.

— Я даже удивилась тогда немного, что ж это звездный мальчик так волнуется…

— Глядя в твои глаза, я всё время куда-то проваливался. Словно, в какое-то другое измерение, где я тебя уже знал, и ты меня тоже… Я так чувствовал тогда. И ничего не мог с собой поделать. Вот это меня сбивало с толку и отвлекало от интервью. А сейчас я абсолютно уверен, что наши пути уже пересекались когда-то. Поэтому мы так тонко и чувствуем друг друга. Две песчинки, затерянные в мирах вселенной и вдруг снова встретившиеся… Понимаешь, Лорик, вся наша жизнь — это виток бесконечной спирали…

— Как с тобой интересно, — сказала Лариса, мечтательно задумавшись. — Ну, и кем мы могли быть с тобою в прошлой жизни?

— В принципе — кем угодно, — сказал Михаил. — Но когда я вижу вот эту отметину, — и он наклонился к ее плечу и поцеловал ее в две странные красноватые родинки, так похожие на укус змеи, — я теряюсь и падаю ниц… Просто существует множество теорий, которые утверждают, что родинки на нашем теле — это следы предыдущих воплощений человека. И они появляются для того, чтобы поведать нам о не самых приятных моментах, которые были с нами уже когда-то в прошлых жизнях…

Михаил замолчал, вздохнул. Затем, игриво взмахнув своими кудрями, добавил:

— Вот только Цезарем я себя не ощущаю, извини, царица.

— А и не надо, — засмеялась Лариса, — а ты — хитрец, напрашиваешься на комплименты. Ведь знаешь, наверняка, что у него не было такой роскошной шевелюры. А была лысина, которую царица ему лечила разными питательными масками…

— Не хочу лысину, даже если она от такого исторического бренда, как Цезарь, — усмехнулся Михаил. — А может…

— С меня довольно и «римского патриция», — сказала Лариса, обнимая Михаила.

— А кто меня назвал сегодня виртуозом? — горделиво просиял Михаил. — Я должен соответствовать. Лорик, я могу быть таким разным… И гораздо деликатней, чем иной патриций. Кем пожелаешь. Любовь — это игра. Ведь мы — не плебсы. Даже иные особи из многоликой фауны преподают нам уроки эстетики и красоты. А мы, ведь, — человеки… — И наклонившись ближе к ее уху, молодой мужчина прошептал, — во что играем? Заказывайте музыку, царица…

И, не без удовольствия, отмечая некоторую растерянность объекта своего обожания, он пошел в атаку, продекламировав: «Я опущусь на дно морское, я полечу за облака, я дам тебе всё, всё земное — люби меня!»

Лариса, блаженно утопающая и в смысле, и благозвучии стихотворных строк, неожиданно вздрогнула, открыв глаза.

— Ну, уж нет, я не согласна! Хоть ты и демонически прекрасен, но я не буду твоей Тамарой. И не мечтай. Уж очень печальная история, — и она, не без кокетства, попыталась оттолкнуть от себя Михаила.

— Что ж, такую реакцию я и предполагал, — сказал самодовольно Михаил, — продолжим?

— Какой же ты очаровательный болтун, — сказала Лариса. — Да будет тебе. Оставайся самим собой, я разрешаю, — томно сказала она.

Взгляд ее скользнул по бутылке с шампанским, в которой оставалась еще половина живительной жидкости.

— А, может, еще по глоточку напитка богов? — предложила она и взяла свой пустой бокал, который стоял на полу у тахты.

(Ну, вот и второй звоночек прозвенел, но Лариса опять его не заметила).

Михаил налил доверху бокал. И женщина сразу отхлебнула с радостью и, не чокаясь, и даже не замечая, что ее галантный кавалер снова лишь пригубил (или сделал вид?)

— Ну, признайся, Мишель, чем ты заговорил это шампанское? Я так от него пьянею. И, в тоже время, легкость во всем теле необыкновенная…

— Заговорил? — усмехнулся Михаил. — Конечно же, своей любовью. А, вообще, Лорик, просто хорошее шампанское.

Ей бы подумать уже, что, может, этот «улёт» у нее происходит совсем по другой причине. Ведь, как-никак, перед этим выпила одна чуть ли ни весь графинчик с коньком, словно, на дне его собиралась обнаружить обещанную звездочку с неба… Но, где уж было думать, когда так сладко кружилась голова.

И Лариса вдруг ощутила в груди какой-то невероятной силы толчок, который в сочетании с «легкостью необыкновенной» тела заставил ее резво подскочить. На мягком матраце тахты она покачнулась, хотя равновесие удержала.

Женщина спрыгнула с постели, быстро убрав букет роз и фрукты со стола.

Михаил наблюдал за гостьей с неподдельным обожанием и интересом. Когда она с некоторой неловкостью, несмотря на «легкость необыкновенную», взгромоздилась на стол, он захлопал в ладоши.

— Ты превзошла все мои ожидания, Лорик…

И Лорик, вконец ободренная этими словами, тряхнув головой, произнесла:

— Музыка и слова народные: «Однажды морем я плыла».

— Я падаю с кровати, — простонал Михаил и опять захлопал в ладоши.

— Уважаемую публику прошу подпевать припев…

Михаил радостно кивнул.

Вот, вот она, подлянка — проклятущие гены «сохатые»! Обязательно вылезут в самый неподходящий момент. И что вспомнилось-то вдруг! Именно та песня, которую тетка-генеральша всегда запевала в родительских застольях, а маленькую девочку Лару всегда куда-то выпроваживали при этом из-за стола поиграть с куклами. Чтоб, значит, не слышали нежные детские ушки никаких таких недозволенных намеков…

И Лариса запела, пританцовывая на столе:

Зачарованный таким зрелищем, Михаил забыл про припев.

Лариса остановилась на миг и пригрозила ему пальцем.

Мужчина тут же подскочил и закружился вокруг стола, держа даму за руку. И они вместе запели:

— Теперь твое соло, — приказным тоном скомандовала Лариса.

Михаил остановился, чуть отдышался и запел:

И опять они вместе захороводили припев про «ай-ай туман — кружится голова».

И Михаил снова запел дальше один:

— Погоди, ты совсем меня закрутил, — сказала счастливая и глупо улыбающаяся Лариса. — Только ты один куплетик пропустил. Плесните даме еще глоточек для храбрости…

Михаил наполнил бокал, который расплескивая, Лариса выпила весь залпом. А затем запела соло: