Антон Тарасов - Сказки PRO…

Внутренне Костя соглашался и с погодой, и со спешкой. Но только когда хриплый голос говорил про половину полосы — всего-навсего! — Костя поморщился. Почему-то это показалось ему мелочным после рекламной кампании, которую он сумел продать накануне и своими утренними подвигами.

— Уже высылаю, — лениво ответил Костя. — Все по факсу, оформите, назад пришлете с курьером и пообщаетесь с бухгалтерией. Да и что я вам тут рассказываю, если все уже знаете.

Костя не стал дожидаться ответа и бросил трубку. Конечно, он помнил слова Павла Витальевича о том, что все разговоры по телефону записываются и при всех подозрительных ситуациях начальство их прослушивает. Но им обуревала легкость, желание что-то делать, двигаться вперед и еще раз вперед. Как и все, Костя в детстве мечтал стать летчиком — и если бы ему сказали, что он станет микрочастичкой офисного планктона, будет носить неудобные брюки, жмущие в пятках ботинки, чудовищного цвета галстук и зваться Константином Сергеевичем, то он просто плюнул бы вслед тому, кто это сказал. Вокруг все летело, как и Костя по офису. Казалось, мечта сбывается в каких-то локальных масштабах, в отдельно взятом офисе.

Наступление на производственном фронте продолжалось. Костя шел в атаку.

— Компания «Мегакардан»? Это издательский дом «Прорыв». Слушайте внимательно и ничего не упустите…

— Алло, фирма «Снабантифриз»? Издательский дом «Прорыв» на проводе. Реклама горит, но вы еще успеете, если сейчас не прозеваете…

— Слушайте внимательно, если это фирма «Клаксон плюс», если нет, то считайте, что повезло вам, а не им. Это издательский дом «Прорыв», сейчас мы должны договориться о размещении рекламы, но мы очень спешим…

Костя с воплями прошмыгнул с бумагами в бухгалтерию, до смерти напугав Ирину Федоровну. Все были заняты своими делами, и никто ничего не заметил — в послеобеденное время работа кипела, реклама продавалась, телефоны раскалялись докрасна. Костя вернулся обратно к своему столу, но неожиданно, вместо того, чтобы присесть на стул и продолжать работать, запрыгнул на стол и прокричал что-то нечленораздельное:

— Его-егу-егу-гу!

При этом он бил себя кулаками в грудь, словно Тарзан в старом голливудском фильме. Поначалу на него не обращали внимания, такова офисная привычка дистанцироваться и ограждаться от всего, что происходит вокруг, ради усилий, сулящих процент к зарплате в конце месяца. Но ничто человеческое, в том числе и любопытство, офисному планктону не чуждо, и удивленные взоры устремились, в конце концов, к Косте и его столу. Это был уже не стол, а настоящая сцена какого-нибудь захолустного варьете. А Костя был его звездой. Костю трясло, он продолжал кричать и колотить себя в грудь.

— Станиславский, ты в своем уме? Ты что, рекламу в Кремль продал что ли? Или весь номер журнала распродал? — боязливо поднимая голову, интересовался Павел Витальевич.

Костя не отвечал. Ирина Федоровна наблюдала за представлением недолго: ее рука потянулась к телефону. В этот момент Костя хлопнул в ладоши и засвистел как Соловей-разбойник. Будь у него метла или ступа, и он бы полетел на них — единственный вопрос куда. В офисе было тихо: никто не говорил по телефону, кроме Ирины Федоровны, никто не шелестел документами, не отматывал скотч, не гремел папками, не стучал по компьютерной клавиатуре.

— Помешательство нервное у него, — пропищал Константин Александрович. — Я такое в интернете видел, сначала срываются, а потом громят все подряд.

Слова оказались пророческими: Костя спрыгнул со стола, перевернул его и принялся топтать рассыпавшиеся бумаги и разбившийся телефонный аппарат.

— Ох, — простонала Ирина Федоровна. — Остановите его!

Четверо менеджеров с опаской подошли к столу Кости и, не решаясь приблизиться, стояли за перегородкой и наблюдали за тем, что будет дальше.

— Реклама, мать вашу! Да кто вы такие! А я, я продал за два дня все! И что мне за это будет? Жалкий процент! А я и не такое могу! Да они сами умоляют меня, чтобы я высылал документы. Да они без меня не могут. И вы все тоже не можете! Рожденный ползать летать не может! Оно и понятно, слышите? Не может! Это я про вас, что уставились?

Неожиданно для всех Костя упал навзничь. По офису прокатилось эхо испуга. Рекламный отдел замер в испуге. Павел Витальевич даже покрылся испариной и медленно стек на стул. Ирина Федоровна в нетерпении теребила массивный золотой кулон, раскачивавшийся на ее немного кривой шее на не менее массивной золотой цепочке.

— Смотрите, — сказала она подошедшему высокому седому старцу в дорогом лоснящемся костюме. — Константин Сергеевич, там…

Константин Сергеевич уже бился в конвульсиях, продолжая пытаться что-то кричать.

— Врача бы кто-нибудь вызвал, — робко произнес Павел Витальевич.

Но тут Костя вскочил, как ни в чем не бывало отряхнулся, поставил перевернутый стол на место, собрал разлетевшиеся листы бумаг и принялся прилаживать к телефону отвалившуюся при падении переднюю панель и выскочившие кнопки.

— Работаем, цирк закончен, — громко скомандовала Ирина Федоровна, и офис снова загудел, зашелестели документы, застучали клавиатуры компьютеров, затарахтели принтеры и защелкали скоросшиватели в папках.

Что с ним произошло, Костя до конца не осознавал. Для него это было сродни мигу ликования, когда само ликование, само его содержание оказывается гораздо важнее формы выражения. Кто-то пишет смс-ки любимым и хвастается успехами, кто-то делает то же самое в кабинете у начальства, тайком, во время совещания. Кто-то никак не выражает переполняющие его производственные эмоции. А у Кости, благодаря съеденной шаверме, отыскались силы сотворить нечто более выразительное. «Верю», — сказал он сам себе. Чем не Станиславский?

— Константин Сергеевич, по-моему, сегодня вам можно идти домой и как следует отдохнуть, а в понедельник на свежую голову мы пообщаемся по поводу ваших… — сказал седой старик в костюме и запнулся, видя спокойную реакцию Кости.

— Конечно, поговорим! — согласился Костя. — За два дня я продал столько, что мне полагается чуть большая премия. Так в договоре написано. И хотя я только на испытательном сроке и понимаю, что просить что-либо неэтично, но все же попрошу подумать. Я ведь старался.

Старик покачал головой, как показалось Косте, вполне одобрительно и дружелюбно. Выходя из офисного здания на улицу, Костя впервые ощутил, что значит выложиться по полной: вслед за дикой энергией, истраченной на общение с рекламодателями, беготню по офису, оформление бумаг, пришло истощение сил. Ему снова дико захотелось шавермы, но как бы она ни была дешева у Гасана, третью за день он позволить себе не мог. Костя зашел за дом, увидел очередь, стоявшую в ларек к Гасану и полное отсутствие народа у ларька конкурентов, вздохнул, облизнулся и поспешил по своим делам.