Александр Иванченко - Монограмма

Все было сначала трудно. Проблемы начинались уже с первой пады (строфы) памятника. Макс Мюллер: «Все, чем мы являемся, есть результат того, что мы думали (в прошлом), наша настоящая жизнь обусловлена мыслями прошлого. Если человек говорит или действует с дурной мыслью, страдание следует за ним, как колесо за следом быка».

Радхакришнан: «Ментальность (психический состав) есть следствие того, что мы думали, определяется нашими мыслями, составлена из наших мыслей. Если человек говорит или действует со злой мыслью, печаль следует за ним, как колесо за следом влекущего».

Русский перевод: «Дхаммы обусловлены разумом, их лучшая часть — разум, из разума они сотворены. Если кто-нибудь говорит или делает с нечистым разумом, то за ним следует несчастье, как колесо за следом везущего».

Трудность прежде всего состояла в определении значения слова «дхамма». Есть десятки значений этого важного в индийской философии термина (который, как считала Лида, правильно оставлен русским переводчиком без перевода), но ни одному из них нельзя подыскать в европейских языках адекватной передачи. То, как передает значение этого термина Радхакришнан (ментальность, менталитет, умственная и психическая природа, психика, ментальное содержание, состав), и то, что подразумевается в переводе Макса Мюллера («все, чем мы являемся»), отражает лишь один из вариантов. Лида была склонна трактовать термин в этом случае в значении «ментальные объекты» или даже шире — «все, что попадает в контекст умозрения, а также в поле наблюдения разума». То есть всякий объект нашего разума, все данные, чувства (без разума чувства не воспринимают) являются лишь иллюзией, фикцией, творятся разумом из самого себя, как волны из воды. Почему наказание, зло, страдание неизбежно следуют за нечистым разумом (нечистым, в последнем основании, буддизм признает всякий мыслящий, обнаруживающий себя в мысли, разум; лишь разум в состоянии абсолютного покоя — чист и адекватно отражает истину)? Именно потому, что нечист, носит в себе нечистоту, зло, скорбь, страдание, сам является злом, скорбью, страданием. Тождественное, однородное выделяет из своего состава тождественное и однородное же (нечистую мысль, слово, деяние), они сопутствуют друг другу и обусловливают друг друга. Не боги, не судьба, не провидение наказывают и спасают — лишь разум сам себе спасение и наказание.

По-видимому, сходное понимание этого термина обнаруживает и русский переводчик, но слово «несчастье», которым он передает палийское «дуккха» («зло», «боль», «неудовлетворительность», «страдание»), вносит в понимание стиха излишний фаталистический оттенок и затрудняет понимание. Кроме того, непонятным в русском переводе оставалось для Лиды и то место, где говорится, что лучшая часть дхамм — разум, чего не было в обоих английских переводах. Привнесение ли это переводчика или так в оригинале? Почему, если так в подлиннике, этот важный момент не отражен в английских переводах? Несомненно, что поздняя буддийская метафизика (с которой Лида к тому времени познакомилась по различным недобросовестным изложениям, а также по превосходной «Индийской философии» Радхакришнана) склоняется к монизму разума, а русский перевод предполагает дуализм мира и сознания, объекта и субъекта. Или ранняя буддийская мысль, к которой принадлежит Дхаммапада, еще не развила этой идеи? Все это оставалось неясным. Лида выписала третий английский перевод — Рис-Дэвидс — и ее сомнения умножились. Рис-Дэвидс переводила: «Вещи (явления; things) предшествуемы разумом, соединены с разумом (букв.: являются смесями с разумом), имеют разум как лучшее (best)…» Этот перевод был еще более непонятным: с одной стороны, признается мир вне разума (и, следовательно, утверждается дуализм), с другой — утверждается предшествование мысли миру. Почему разум — лучшее (best)? Не использовал ли русский переводчик этот английский перевод, и если да, то почему переводит «best» как «лучший», ведь это английское слово имеет и другое значение — «больший», что было бы явно уместнее. То есть: нечистый разум, будучи нечистым, наделяет в процессе познания объект дополнительным (и нежелательным) содержанием (апперцепция), насыщает его собою (улавливая в объекте прежде всего свое содержание), искажает его, а затем, как следствие этого, — страдание.

Все это оставалось невыясненным и могло быть уточнено только при использовании источника. К счастью, палийский оригинал (параллельная латинская транслитерация) в этом последнем издании был, и Лида заказала Иностранной библиотеке в Москве английские учебники пали и санскрита и принялась с помощью их изучать текст (необходимый словарный минимум в учебниках был). Принципиальным казался уже первый стих памятника: кто же все-таки сотворил мир — Бог, как утверждает, также в своем первом стихе, Библия («Вначале сотворил Бог небо и землю». Быт., 1,1) — или, по утверждению Дхаммапады, разум, что Лиде представлялось более многозначительным. Обложившись переводами, она углубилась в источник.

ШЕСТАЯ КРИНКА МОЛОКА. И далее, о ученик, о приобретении Трех Покоев — Покоя тела, Покоя речи и Покоя разума через практику йоги экаграта, или йогу однонаправленности. Теперь — без использования объектов медитации.

Здесь три метода, или искусства: немедленное отсечение мысли в тот самый момент, когда она возникает; неприкосновение к уже возникшей мысли, представлению, идее; и пассивный метод, позволение разуму принимать его естественное состояние покоя, не затрагиваемого никаким волнением мысли.

Подавление мыслепроцесса. Немедленное пресечение мысли в тот самый миг, когда она возникает, практикуется следующим образом.

В прежних медитациях ученик должен был осознать, что в разуме, постоянно реагирующем на раздражители, и мысли возникают также непрерывно. Зная, что возникновение даже одной-единственной мысли должно быть предотвращено, йогин старается подавить это беспрерывное появление мыслей, применяя ментальную бдительность. То есть, как только мысль возникла, он тотчас должен пресечь ее в корне полностью — и продолжать медитировать.

Посредством продления медитации, то есть периода времени, в который совершается это усилие предупредить возникновение мыслей, йогин наконец начинает сознавать, что мысли, преследующие друг друга по пятам, столь многочисленны, что кажутся бесконечными и неостановимыми. Такое распознавание вечно беспокоящих мыслей приравнивается к распознаванию врага. Когда это распознавание достигнуто и враг узнан в лицо, это достижение именуется «Первым местом отдохновения уставшего путника»; здесь первая стадия ментального покоя достигнута. И тогда, невозмутимый, йогин безмятежно взирает на этот бесконечный поток мыслей, как если бы он мирно отдыхал на берегу реки, созерцая течение вод.