Йордан Радичков - Избранное

Это была машина техпомощи. Э. С., глядя на нее, дивился, что такая машина может оказывать помощь, когда она сама скорей нуждается в помощи. Механик — плешивый, усатый и приветливый — открыл капот, чтобы остудить мотор, Э. С. и швед заглянули под крышку, и увидели не мотор, а нечто среднее между пишущей машинкой и фотоаппаратом.

— Это шведская машина марки «сааб», — сказал Э. С. механику. — У него лопнула покрышка, но, к счастью, он легко отделался. На какую-то железяку, видно, напоролся.

— Гвоздь, — сказал механик, осмотрев пострадавшую покрышку вблизи. — Ума не приложу, откуда на наших дорогах такая уйма гвоздей! Наши-то водители приноровились, объезжают их, а иностранцы так прямо и наскакивают, ясное дело, покрышки — к чертям. В Европе небось гвозди по дорогам не валяются.

При слове Европа швед оживился и закивал. Механик открыл багажник, достал запаску, пошарил в карманах, вынул оттуда гвоздь, сунул шведу под нос и сказал:

— Гвоздь! Остерегайся, сворачивай в сторону, коли приметишь такой на дороге! Хуже нет для покрышек, все равно что на гранату наехать.

Для пущей убедительности и наглядности механик взмахнул рукой, делая вид, что собирается проколоть запасную покрышку. Приложил к ней гвоздь острием и произнес «бум». Швед понял, лицо его прояснилось, он подошел к своей проколотой покрышке и показал, где именно прокол.

— До чего ж несмышленый народ, — обратился механик к Э. С. — И невдомек ему, что, если наскочить на гвоздь, покрышка — к чертям! Обидно, совсем вроде новая!

Он принялся менять камеру, работал легко и споро, даже что-то насвистывал при этом. Оттого ли, что работал он с охотой, или оттого, что лицо у него было приветливое, большеусое, или потому, что он за работой небрежно насвистывал, — Э. С. понять не мог, — но присутствие этого человека вселяло спокойствие. Иностранец, видимо, тоже успокоился, вынул трубку и кисет с табаком «Амфора», набил трубку и закурил. Приятный запах пополз над дорогой, Джанка раздула ноздри: стала принюхиваться. Швед протянул кисет Э. С., но тот отказался — отвык, мол, от трубки, очень щиплет язык. Тогда швед достал из кармана коробку очень тонких сигар. Э. С. взял одну, понюхал, закурил. Сигара была крепкая, но не горькая, при каждой затяжке голова слегка кружилась.

Солнце уже садилось, оно почти касалось тонкого силуэта Витоши. Внизу пряталась за пеленой дыма София. Оба покуривали, стоя рядом, — швед сосредоточенно сосал трубку, пока она не задымила, как паровоз. Подняв глаза от трубки, он хотел заговорить с Э. С., но тут что-то привлекло его внимание. Он вынул трубку изо рта, толкнул Э. С. локтем и трубкой указал вперед. Сквозь дымок сигары Э. С. увидел на шоссе СВОЕГО ежа. Зверек смотрел на людей, и, когда люди заговорили, а собака кинулась к нему, он проворно побежал прочь. Собака большими прыжками гналась за ним, ее длинные уши откинулись назад, параллельно туловищу, но еж тоже бежал изо всех сил, пересек шоссе, скатился с откоса и помчался дальше, к болоту.

Швед с дымящейся трубкой в руке тоже ринулся в погоню. Борода его и шевелюра развевались, как на библейской картине. Если собака мчалась по следам ежа и лаяла изо всех сил, то швед бежал ему наперерез и кричал что-то вроде: «Хой! Хой!», но вдруг поскользнулся на обочине и покатился с откоса, не выпуская, впрочем, трубки из рук. Э. С. видел, как он вскочил на ноги, затянулся разок-другой и стал озираться вокруг. Ему удалось разглядеть только собаку, по грудь тонувшую в траве. Еж исчез бесследно. Но вот трава на лужайке закачалась, швед заметил это и бросился туда, дымящейся трубкой показывая собаке, где искать. Джанка неуверенно тявкнула и стала пробираться через буйную траву.

«Это не еж», — подумал Э. С., потому что болото оставалось в стороне от шведа и собаки. Лягушки повыскакивали на берег и окликали ежа. Э. С. решил, что зверек уже добежал до них. В подтверждение его правоты у шведа выпорхнула из-под ног куропатка. Швед испугался, Э. С. видел, как он даже выронил трубку, нагнулся за нею, а куропатка низко пролетела над лужайкой и снова спряталась в траву. Собака бросилась к ней, но хозяин гаркнул что было мочи: «Джанка, Джан-ка-а-а!» — и заставил вернуться.

Поднимаясь по откосу, швед размахивал руками, говорил что-то непонятное, оборачивался назад, на лужайку, раскуривал трубку, хлопал себя по бокам и по лбу, заливался хохотом и, продолжая дымить трубкой, хлопать себя по бокам и по лбу, объяснил Э. С., что дорогу ему перебежал еж и переднее колесо наехало именно на ежа, ну конечно же, но оно не смогло его раздавить, потому что он проколол резину своими колючками, а сам взлетел кверху и приземлился на лужайке. Бородач, как мальчишка, был чуть ли не счастлив, что еж перебежал ему дорогу и проколол покрышку.

— Авантюра! Авантюра! — восклицал он.

— Чего это с ним? — спросил механик, не отрываясь от работы.

— На ежа, говорит, наехал, — объяснил Э. С. — Оттого, говорит, камера и спустила, для него это, мол, большое приключение. Похоже, никогда в жизни не видел ежа, для него это вроде противотанковой гранаты.

— Чушь собачья! — сказал механик. — Разве ежу проколоть покрышку! Да еще «Дэнлоп»!

— «Дэнлоп»! «Дэнлоп»! — подхватил швед, закивал и снова жестами и мимикой объяснил, что он задел ежа, а тот отбросил его на обочину.

— Бывают старые ежи, — сказал Э. С., — они на редкость сильные, колючки отвердевают, как стальные становятся, если резиновым сапогом наступишь — продырявит подошву.

— Сапог — да, — сказал механик, — но автомобильную покрышку — нипочем. Чушь он несет.

— Шведы — они как дети, — сказал Э. С. — И датчане тоже.

Механик включил зажигание, несколькими поворотами руля вывел машину на шоссе, потом вылез и сказал Э. С., что обнаружил течь в радиаторе.

— Придется отбуксировать до станции обслуживания, — сказал он самому себе.

Швед нырнул в машину, порылся в багаже и вынырнул снова с какой-то потрясающей штукой в руках: это было некое подобие фотоаппарата, размером чуть ли не с мотор «запорожца». Штука и впрямь оказалась фотоаппаратом. Швед присел возле машины на корточки и, выжимая из тюбика какую-то белую жидкость, нарисовал на черном асфальте белого ежа. Еж был большой: почти с собаку Джанку. Джанка внимательно наблюдала за работой иностранца и, когда еж был закончен, тявкнула, нагнулась, понюхала его. Белая жидкость, однако, была едкая, сильно отдавала ацетоном, и Джанка зачихала. Швед отошел на несколько шагов и попросил Э. С. встать у машины, чтобы сфотографировать его вместе с ежом. Он объяснил, что даст материал на телевидение, снимок сделает его более убедительным; или что-то в этом роде — в точности Э. С. не понял, но, как бы то ни было, речь шла о телевидении.